И обретешь крылья... - [11]

Пока я была на гастролях, Бенедикт жил у бабушки. Я никогда не устанавливала определенного времени для встреч Бенедикта с отцом и другими родственниками и вообще терпеть не могу всех раздельно живущих родителей, которые так делают. Это же убивает ребенка! Мой сын может жить там, где он хочет, и столько, сколько он этого хочет. Такие вещи всегда решает он сам, за исключением периодов моих отлучек по работе.

Временами меня мучает совесть, как, наверное, всех работающих матерей. В один из таких моментов я спросила своего сына:

— Скажи, милый, наверное, было бы лучше, если бы я чаще бывала дома?

Мы гуляли, он, задумавшись, вышагивал рядом со мной. Ему было тогда семь лет. После небольшой паузы он отвечал:

— А тогда мы бы уже не так радовались при встрече!

Это произвело на меня глубокое впечатление и заставило задуматься. Нам всегда было жаль расставаться, а встречались мы с большой радостью, и вот из случайной фразы я вдруг узнала, что Бени не так уж и страдал в мое отсутствие.

Я обняла его и крепко прижала к себе.

— Как все прошло? Да как обычно на гастролях — утомительно, но здорово. Я много всего увидела, это я расскажу тебе за обедом. А ты? Как твои дела в школе?

— Да ничего себе, идут… Сегодня по математике мы писали контрольную работу, так эта толстая корова собрала наши листки ровно через сорок пять минут, не дав никому ни минуты лишней! По-моему, это свинство!

Позади него появилась откуда-то мать Янни:

— Здравствуй, Ленц. Ах, мы так хорошо учились… а в последнее время он что-то подустал!

Нонни любит Бенедикта больше всего на свете. У Янни затем будет еще дочь от Резы, но для его матери Бенедикт всегда останется на первом месте. Это ее первый внук. Собственно говоря, ее зовут Марта, но для близких она Нонни. Этой маленькой, кругленькой, милой женщине около семидесяти лет, но силы воли и выносливости, как у нее, я не встречала еще ни у кого. Кроме, может быть, Янни. Вероятно, сказывается тирольское происхождение. А у Янни к этому примешана еще и таджикско-персидская кровь. Нонни и Янни — это два монолита. И у меня, с моей венгерско-баварской склонностью к драматизации, часто возникала необходимость в этих людях. Как бабушка, Нонни одновременно сильна и смиренна, а также необычайно сострадательна. Ей пришлось пережить медленную смерть мужа, проводить в последний путь свою мать, одного ребенка она потеряла, а оставшихся двоих вынуждена была растить одна. Суровая жизнь сделала ее стойкой. Ее идеалом были типажи сильных северных женщин, которые пренебрежительно относились ко всем выпадавшим на их долю страданиям, не обращая внимания на трудности жизни и никогда на нее не жалуясь.

У меня же все наоборот — если мне что-то не дается, я начинаю ругаться, громко и долго. Этот перец в крови — от бабки. Так же, как и глубокая печаль венгерской души. У меня должна быть возможность ругаться, раздражаться, сквернословить, наорать на того, кто может в свою очередь наорать на меня, — это для меня нормально, хотя и не по-христиански.

— Мне, пожалуй, пора домой, внучек. Веди себя хорошо, попозже созвонимся.

— Чао!

— Пока, Нонна! До скорого…

— Пошли, Бени, погуляем в саду.

Бенедикт дает мне руку, и мы шагаем по траве.

— О, взгляни, какой-то зверек тут ямку выкопал!

— А кто это был, лиса?

— Понятия не имею, какой-нибудь зверь из леса.

— А, может, это кошка?

— Вполне…

Наше поместье — просто сказка. Оно расположено очень уединенно и занимает около гектара земли. Вокруг только поля, луга и лес. Ближайшие соседи почти в километре от нас. Когда я пять лет назад его покупала, мы были еще вместе, Янни и я. В этом доме мы прожили вместе еще год, потом разошлись. Янни тяжело переживал потерю, видимо, для него это было больше, чем дом; это было его пристанище, его очаг, его приют. Он сам его выбрал, он же уговорил меня рискнуть и сделать покупку. Я была напугана размерами владения и долго не решалась на этот шаг, а без него так бы и не решилась.

Такое громадное хозяйство требует заботы, личного участия и изрядных денежных вложений, не говоря уж о найме людей для помощи по дому и в саду. Только под давлением Янни я согласилась на эту покупку. И когда мы расстались, ответственность за дом, легшая теперь на меня одну, поначалу показалась мне чрезмерной. И вот, спустя три года, я постепенно начала вникать во все эти проблемы, пристраивать, достраивать, перестраивать, что-то ремонтировать, подновлять — после долгой внутренней борьбы, я все-таки окончательно решилась оставить поместье себе, несмотря на то что рядом уже не было Янни. Мне нужно было самой справиться с этим.

Бени и я идем дальше. Он выудил из пруда какое-то вьющееся растение и теперь крутит его между пальцев.

— Я вырвал с грядок все сорняки, целых три часа полол. Еще когда Нонни у нас была; она видела… Мне что-нибудь за это будет?

— Ну, конечно, ты получишь деньги, я же обещала. Будь умницей!

Мы обошли весь сад и были уже почти у самого дома.

Сад весь стоял в цвету. Огромные пихты и ели вокруг зеленых лужаек, террасы и дорожки выложены булыжником; и тем не менее это был дикий сад. Теплица, павильон и огороженный гриль были лишь островками в нем. Пели птицы, в траве шнырял заяц, проносились мимо косули, а перед домом дремали кошки.