И обонял Господь приятное благоухание - [2]

Летом, когда мне было семнадцать лет и когда запахи казались мне отчетливыми, аббат попросил меня и Марию Елену, дочь приходской прислуги, мадам Руиз, навести порядок в кладовой на чердаке. Ее отец — Пабло Антонио Руиз был центральным нападающим в футбольном клубе «Крист-Руа». Его сын, хулиган Паблито, которого выгнали из всех школ, будто бы обучался ремеслу в слесарной мастерской Зюбе́р, владелец которой был президентом приходского совета. Во время летних каникул Мария Елена зарабатывала немного су в приходской церкви. Это была не очень высокая девушка с арабским профилем, с длинной шеей и внушительной грудью, с округлыми бедрами и ягодицами, с загорелыми и блестящими ногами. Именно эти ноги раздвинутся, эти бедра будут блестеть в полумраке, когда однажды днем я признаюсь, что запах Марии Елены раздувает мне ноздри и заставляет терять рассудок.

Мы с Марией Еленой ровесники. После полудня в начале уборки на чердаке я, несмотря на суету, сразу заметил, что вместо того, чтобы помогать мне, Мария Елена все время вертелась рядом со мной, и, когда она касалась меня, от нее веяло легким запахом пота, вкусным ароматом прикрытого тела, просачивавшимся сквозь полотняную одежду. Затем, устроившись в старом кожаном кресле, она положила одну ногу на подлокотник и, улыбаясь, уставилась на меня. А ее запах в знойный летний день! Легкий в начале полудня, когда еще дул слабый ветерок, благоуханный, как легкий аромат теплой кожи, цветка или фрукта. Затем под черепичной крышей установился августовский зной, воздух прогрелся, и запах Марии Елены сгустился и стал приятнее, когда она рухнула в кресло, обмахиваясь и теребя юбку на бедрах, поблескивавших в косых лучах желтого света, проникавшего сквозь чердачные окошки. И я уловил более сильный, сладкий и одновременно морской запах, волновавший до глубины души и страшно притягивавший меня.

Я подошел к развалившейся в кресле Марии Елене, наклонился над ней, мы, лицом к лицу, посмотрели друг другу в глаза, и я сказал ей:

— Ты хорошо пахнешь.

— Хочешь понюхать кое-что получше? — едва слышно спросила она. Поскольку я молчал, она настойчиво повторила: — Хочешь понюхать кое-что, что заставит тебя забыть обо всем на свете?

«Святые не пахнут», — раздался голос в моем мозгу, я ослабел от запаха Марии Елены, и меня качнуло к креслу. «Хочешь попробовать…» — донеслось до меня, в то время как ванильный запах становился все сильнее; теперь к морскому аромату примешался нежный сладковатый запах, таявший в теплом воздухе и пьянивший меня.

III

He знаю, как я вырвался из-под ее власти; возможно, ангел останавливает лунатиков на краю пропасти. Помню, я взял Марию Елену за руку — она не понимала, чего я хотел, — медленно поднял ее и выставил за дверь, оставив одну на узкой лестничной площадке. Но сегодня, откровенно говоря, я бесконечно сожалею о своем промахе. Я был тогда слишком молод и, посвятив себя Богу и Его делам, думал, что поступал правильно!

Но, как вы скоро увидите, моя невинность не устояла перед коварством молодой девушки. Аббат Нуарэ считал, что моя уборка на чердаке продвигается слишком медленно, а ему хотелось до окончания августовских отпусков перенести туда часть своей библиотеки. Было решено, что со следующего понедельника Мария Елена снова станет помогать мне. Стояла сильная, удушливая жара. Мы задыхались под раскаленной крышей. Мария Елена была в той же одежде, что и в прошлый раз, в день благоухания. Отсутствие воздуха, усиливающаяся жара делали ее еще более томной. В тот понедельник она сразу же уселась в кожаное кресло, обмахивая своей светлой полотняной юбкой блестевшие от пота ляжки. А запах — запах моря, меда и скрытого пота был сильнее, чем в прошлый раз, когда она покорила меня.

— Иди сюда, — тихо сказала Мария Елена, видя мое смущение. — Подойди как можно ближе ко мне и молчи.

Я послушался и прижался к ней.

— Теперь закрой глаза. И не дыши.

Я снова подчинился и, услышав шелест ткани, на минуту приоткрыл глаза.

— Не смотри!

Тихий скользящий звук, и ее палец коснулся моего лица, настойчиво надавив, нашел мои ноздри, прошелся по губам: запах! Мягкий, склизкий запах, который она оставила на моих губах.

— Тебе нравится? — затаив дыхание, спросила Мария Елена.

Я отчетливо помню, как встал на колени, а она схватила меня, пригнула к себе и, крепко держа рукой за затылок, прижимала, заталкивала в себя. Мое лицо и рот были в ней. Раздвинутые ноги сжимали мой торс, она поддерживала мой затылок, а я зарылся головой в ее пахучие ляжки, покоряясь тихому и властному голосу Елены.

— Вдыхай, вдыхай аромат!

Сегодня, вспоминая об этом, я думаю о святом Августине. «Как, — говорит святой, — эта реальность вошла в меня?» И он дает слово своему носу. «Ноздри говорят: если эти вещи благоухают, значит, мы их пропустили через себя». Ноздри святого Августина. Нос святого Августина. Что же такое сильное, колдовское мог вдыхать епископ Гиппонский, любимец ангелов, чтобы еще долгое время после своего обращения настолько сильно остерегаться этого запаха?!

IV

Стоял август, долгий месяц август, и аббат Нуарэ, которого я часто расспрашивал, но которому всего не говорил, по-прежнему побуждал меня изучать запахи. Точнее, он напоминал мне о них.