И.о. поместного чародея-2 - [54]

В тоне Леопольда, с трудом разбирающего витиеватый почерк Аршамбо, зазвенело раздражение:

— Я произношу это имя на гномий лад.

— Но по правилам гномьей фонетики имена всегда начинаются с трех согласных — оттого мы ею и не пользуемся!..

Если бы юный адепт знал, что кончик носа магистра Леопольда шевелится только если чародей начинает всерьез гневаться, то поумерил бы свой пыл, но, увы, он простодушно ожидал ответа на свою реплику, которую явно считал очень уместной и своевременной.

— Три согласных? — преувеличенно ласково переспросил чародей, перегнувшись через трибуну, а затем внезапно рявкнул так, что несколько адепток опрокинули свои чернильницы. — Так я и произношу три согласных! Что?! Вы не расслышали? Хотите сказать, у меня проблемы с дикцией? Что я не способен произнести звук «фщх» отчетливо? О, чувствую, если вам на экзамене попадется вопрос о Железных войнах — вы его не сдадите, поскольку слушаете меня вполуха!!! Поразительное небрежение!

Я пристально следила за противником Леопольда и к огорчению своему была вынуждена признать, что тот не относился к числу слабых духом. Господина лектора ждали трудные времена — это читалось в выражении лица адепта, задетого за живое, ведь если чем он и гордился, так это своей прилежностью и, возможно, в первый раз его юную душу отравило подозрение, что его старания в итоге останутся недооцененными. Кроме того, лекция длилась уже достаточное количество времени для того, чтобы другие ученики заскучали. Как я ни старалась уследить за перемигиваниями и пакостными улыбками, расцветающими то в одном углу аудитории, то в другом, но первую атаку мы отбить не успели: Мелихаро запоздало охнул и принялся тереть спину Леопольду, где в одночасье появился довольно скабрезный рисунок мелом. Не успела я подумать, что адепты третьего курса продемонстрировали тем самым редкое миролюбие своих натур, остановившись на столь безобидной шалости, как окно распахнулось, словно от случайного сквозняка, и порыв ветра унес свиток с трибуны по удивительнейшей траектории, успев нахально чиркнуть меня им по носу. Когда магистр, закончив отряхиваться от мела, повернулся к аудитории, то оказалось, что читать ему больше нечего.

Мелихаро, несмотря на все знаки магистра, лишь беспомощно таращился на него, лихорадочно копаясь в свитках. Не нужно было особенно присматриваться, чтобы понять, что произошло — магистру Леопольду, не забывшему наложить на себя пару-тройку защитных формул, не пришло в голову проделать то же самое с текстами, и, конечно же, адепты этим воспользовались. «Наверняка это заклятие перемешивания букв, — подумала я с досадой. — Годы идут, а оно все еще пригождается».

Молчание затягивалось, а хихиканье раздавалось все громче. Напряженное лицо демона вдруг озарила какая-то идея и он шепнул пару слов магистру.

— Перейдем к иллюстративной части, — объявил Леопольд с некоторым облегчением. — Ничто не поможет вам проникнуться духом старой магии так, как рисунки!

И он шагнул к стене, где Мелихаро еще до начала лекции успел развесить порядочное количество иллюстраций. Надо сказать, то были не слишком старательные копии работ старых мастеров. В пору, когда Железные войны занимали умы не только нескольких чародеев с кафедры магической истории, манера рисовать была весьма своеобразной и более напоминала те узоры, которыми нынче украшали горшки и тарелки. На гравюрах, о которых я толкую, обычно изображали самые славные моменты жизни магов прошлого, восполняя недостаток мастерства избытком метафорических деталей. Поэтому просветлевшее на мгновение лицо Леопольда при виде первого же рисунка порядком скисло — сомнений при трактовке не вызывали только имена магов, которыми были озаглавлены эти картины.

— Раулле Сизый, — зычно объявил Леопольд, ткнув пальцем в первое изображение. — Вспарывает дракону живот прямо в полете!

— Вообще-то, — раздался ехидный голосок из-за трибуны, — Раулле тут седлает пегаса и мчится на нем к эльфам!

— Провались ты пропадом, — пробурчал Леопольд, заслышав, как сдавленно смеются ученики, но перешел к следующей картине.

— Милинда Аура, — прочитал он торжественно и с некоторым сомнением прибавил, — превращается в свирепого медведя и пожирает уродливого тролля!

— Выходит замуж за прекрасноликого короля Дарана, облаченная в традиционный северный наряд, — в голосе адепта слышалось удовлетворение от свершающейся мести.

— Лайорк Торрельский, — с ожесточением человека, загнанного в угол, выкрикнул Леопольд, — безжалостно побивает камнем вражеское войско!

— Приносит ликующему народу скрижали, где увековечены слова о перемирии между гномами, эльфами и людьми! — настал миг торжества для бедняги-адепта, который отродясь не пользовался таким восхищением сверстников. Теперь же его последняя фраза потонула в свисте и улюлюканье, которым прочие ученики выражали законное сомнение в познаниях магистра Леопольда.

То было прямое объявление войны и магистр Леопольд был достаточно вспыльчив, чтобы принять его.

— Ах так? — вскричал он и выхватил из-за пазухи какой-то листок. — Ну что же, отбросим пустопорожнюю болтовню и перейдем к практике!