i-o - [38]

— Тогда, может, Антихрист в дорогом костюме и галстуке, словно прямо из романа Брета Истона Эллиса.

— Нет, нет, — повторяла я. — Круче! Гораздо круче! Когда мне было одиннадцать лет, родители повели меня в церковь. Это случилось за несколько месяцев до пожара, в котором они оба погибли. Пока родители болтали с другими прихожанами, я бродила по церковному двору. Я заметила, как дочь одного из друзей моего отца зашла в тень за зданием церкви. Я пошла за ней и застала се перед массивным распятием Христа, первого революционера современного мира и явного Бога. По крайней мере, она мне так сказала. Первый революционер.

«Но это же Иисус Христос», — сказала я ей. «Разумеется. А знаешь, что бы я сделала, если бы встретила его или Бога Отца?» «Нет». «Если бы я встретила Бога во плоти, — сказала она, — я бы первым делом попыталась отсосать у него».

— Тогда это Чарли Мэнсон?

— Рэй Крок, создатель сети Макдоналдс?

— Председатель совета директоров «Найк», «Дисней» или «Уолмарт»? Призрак Маршала Маклюэна? Денис Родман? Какой у него цвет кожи? По какому каналу будет идти передача? Это будет аналоговый бог или цифровой?

— А может, это будет она? — сказала Анна, и возбуждение девочек троекратно возросло.

— Нет, — сказала я им. — Нет!

И все это время Марина скрывалась в темном дальнем углу, так что о том, что она здесь, можно было догадаться только по поднимавшимся оттуда через неравные промежутки времени клубам дыма.

— Если бог — это число, то сколько в нем знаков?

— А если ты все же встретишь его, прождав столько лет, что ты сделаешь?

— Я? Я у него отсосу!

Марина открыла мне страшную тайну, и тайна эта означала конец всему: я об этом догадалась даже прежде, чем это сообразила сама Марина. Она выпустила на свободу Антихриста, Зверя Последних Времен, и Зверь желал, чтобы его жестко выебли.

Я сказала девочкам, чтобы они приготовились, что ждать осталось совсем немного, и они кинулись подшивать, штопать и клепать спои шикарные наряды. Я заметила, что Марина лежит на своем матрасике вдалеке от нас, но беды в этом особой не было — она еще успеет вернуться в стадо. Она просто устала. Она слишком долго командовала, и теперь ей нужен отдых.

Она открыла свою тайну, открыла имя единственного истинного Бога, и все еще не могла прийти в себя после этого.

Я наблюдала, как она дышит во сне, считая мгновения между вдохом и выдохом. Как-то ночью я взяла ее на руки и положила на ее трон, потому что сама она до сих пор отказывалась туда садиться. Когда она проснулась и увидела, что я лежу, свернувшись, у ее ног, она в полусне слезла с трона и вернулась на свой матрасик.

Впрочем, какая разница.

Я положила ее к себе на колени и прошептала в ухо: «Все будет хорошо, успокойся», — потому что рано или поздно любому ребенку приходится утешать своих родителей. Разумеется, если они до этого не погибнут при пожаре.

— Я не понимаю, зачем все это, — отозвалась она.

— Тсс! — прошептала я и поцеловала ее волосы. — Все скоро кончится.

И не прошло и двух ночей, как оно почти и кончилось: девочки, мертвые, валялись вокруг, Марина восседала на троне, прибитая к нему гвоздями, распятая на кресте, разинув окровавленный рот, готовый принять в себя член Иисуса.

— Пора, — сказала я, и девочки тотчас начали собираться вокруг меня.

Марина вышла на охоту: она единственная продолжала время от времени это делать, хотя с тех пор, как она недавно подцепила сифилис и на верхней губе у нее виднелась отвратительная красная короста, особенным успехом она не пользовалась. Но она должна была скоро вернуться, и тогда мы могли начинать.

Я стояла на помосте для трона, и девочки собрались вокруг меня, словно верные ученицы, сверкающие блестками, демонстрирующие в разрезах кто грудь, кто бедро, кто зад. Разводы губной помады, пятна теней под глазами, словно синяки, скулы, увеличенные пластическими хирургами-любителями из нашей тусовки. В сумочках у них лежали косметички и rape alarms.

В воздухе витал запах их похоти — густой, мускусный и безрассудный.

Одна за другой они подходили ко мне, брали у меня огромные, размером с почтовую марку, промокашки с кислотой, и клали их себе на язык, словно облатку причастия. Затем они так же по одной отходили от трона.

Когда в очереди осталось только три девицы, нетвердой походкой в цех вошла Марина. Ее одежда была мокрой от лившего снаружи дождя.

— Что здесь происходит?

Я раздала последние три промокашки девушкам и ответила:

— Готовимся к встрече с богом.

Марина посмотрела вокруг, увидела рвение в глазах сестер и снова перевела взгляд на меня.

— Мы у него, мля, отсосем! — закричала какая-то девушка непослушным от химического опьянения голосом. Послышались смешки, кто-то взвизгнул.

Марина сразу погрустнела.

— Так нельзя, — сказала она. — Что ты им такого наплела?

— Когда-то я ходила в церковь, — промурлыкала я. — Когда-то я была невинной.

— Малышка, что здесь творится?

Марина стояла в паре шагов от меня, и глаза ее были полны слезами.

— Когда-то я ходила в церковь, — снова промурлыкала я.

— Я уже это слышала. Когда-то я тоже ходила в церковь, Золотце, что с тобой?

— Я знаю, что ты тоже ходила в церковь. Знаю даже в какую.