И не пытайтесь! Древняя мудрость, современная наука и искусство спонтанности - [31]
Ту идею, что прикрепление к вещам словесных “ярлыков” отчуждает нас от собственного опыта, отчасти подтверждают современные психологи. Например, из обширной литературы о вербальном затемнении>{103} становится понятно, что осмысление восприятия вкуса и его последующее описание снижают нашу способность оценивать. Джонатан Скулер и Тим Уилсон в рамках ставшего классическим эксперимента предлагали студентам клубничный джем>{104} пяти марок и просили некоторых, когда те пробуют, отмечать качества, которые им понравились и не понравились, и обдумывать причины, в силу которых они предпочли один джем другому. Уилсон и Скулер обнаружили, что процесс анализа не просто существенно изменяет оценку, но и изменяет ее в худшую сторону: выбор тех участников, кто обдумывал свой выбор, оказался хуже (по сравнению с экспертной оценкой) выбора тех, кто не анализировал ответы.
В ходе другого эксперимента>{105} участники оценивали плакаты, которые им предлагали забрать с собой, чтобы повесить в общежитии. Те, кто долго обдумывал свой ответ, делали плохой выбор даже по сравнению с собственной долгосрочной оценкой, потому что спустя несколько недель эти люди сообщали о меньшей удовлетворенности своим выбором (нежели те, кто долго не думал): они начинали ненавидеть репродукции Моне, которые так хвалили во время эксперимента. Мы располагаем обширной литературой по нередко вредоносному эффекту долгих размышлений на способность испытывать наслаждение и констатировать его.
С точки зрения Лао-цзы, от у-вэй нас уводят, во-первых, негативный эффект, который размышления и вербализация оказывают на нашу способность жить, а во-вторых, непрерывный рост наших желаний (они после временного удовлетворения появляются вновь из-за более привлекательного миража). Лао-цзы говорит:
Нет худшего несчастья, чем незнание того, что для тебя является достаточным; нет тяжелее бедствия, чем страсть к приобретению. Когда же ведают о том, что то, чего достаточно, является достаточным, находятся в незыблемом достатке.
Осознание того, что “то, чего достаточно, является достаточным”, требует сопротивления сладкоголосым сиренам консьюмеризма и ограничения себя очень простыми удовольствиями. С современной точки зрения об этом фрагменте можно многое сказать. Желаниям наших “очей” обязана своим существованием индустрия рекламы, превратившая их подстегивание в точную науку. В ту минуту, когда на прилавке появляется новый “айфон”, наш прежний “айфон” начинает казаться менее привлекательным, а модное парижское поветрие делает никому не нужными целые контейнеры отличной одежды. Генри Дэвид Торо жаловался>{106}: “Главная обезьяна в Париже напяливает новую шляпу, и все обезьяны в Америке делают то же самое”. (То была одна из многих черт цивилизованной жизни, которые увели его к Уолденскому пруду.) Темной стороной искажающего эффекта искусственных социальных норм можно считать и нездоровые пропорции тела, доминирующие в модельном бизнесе, где семнадцатилетних анорексичек выставляют идеалом женской красоты. Мужчины привыкают к тому, что именно это они должны считать красивым, и многие женщины вредят себе, пытаясь соответствовать навязанному рекламой стандарту. Лао-цзы увидел бы здесь идеальный пример извращенных культурных норм, уничтожающих природные пристрастия.
Лао-цзы был во многом прав, но не стоит слишком быстро переходить к обвинениям конфуцианства и Мэдисон-авеню во всеобщем беспокойстве и неудовлетворенности. Постоянная перемена пристрастий и болезненное желание обладания – не столько плоды усилий злокозненных маркетологов и необузданного капитализма. Скорее они отражают фундаментальную черту человеческой психологии. Мы устроены так, что совершенного счастья или удовлетворения невозможно достичь – по крайней мере, обычными путями. В классической работе 1971 года Брикмен и Кэмпбелл представили теорию гедонистической адаптации>{107}, или гедонистической беговой дорожки, согласно которой положительные и отрицательные события лишь на время повышают уровень удовлетворенности (неудовлетворенности). Брикмен и Кэмпбелл заявили, что знают теперь, почему люди, которые выигрывают крупные суммы в лотерею или (это другая крайность) оказываются парализованными в результате несчастного случая, поначалу испытывают сильную радость или отчаяние, но вскоре возвращаются к обычному уровню удовлетворенности. Дальнейшие исследования подтвердили, что влияние на удовлетворенность обстоятельств, которые интуитивно воспринимаются как радикальные и неизменяемые (травма позвоночника, брак, смерть супруга), удивительно быстро проходит.
Базовым механизмом здесь, скорее всего, выступает адаптация – явление, хорошо известное исследователям восприятия: после восприятия чего-либо в течение определенного времени сенсорная система организма “приспосабливается” к этому обстоятельству. Сенсорная адаптация очень важна: органы чувств не перегружаются тысячами бомбардирующих нас раздражителей. Это позволяет новому стимулу выделяться на привычном фоне и предупреждает нас об изменении обстановки. Исследователи гедонистической адаптации предполагают, что точно так же, как мы привыкаем к шуму большого города, перемены к лучшему и худшему регистрируются – и отходят на второй план.
