И не осталось никого - [12]

Мы знали, кто это сделал. Никаких извинений не последовало. Джим знал, кто это сделал, потому что был одним из нас, и Джим сказал Тому Моте, что он о нем думает. Это случилось за несколько месяцев до того, как Тома выперли. И что, вы думаете, сделал Том? Том сказал об этом Бенни за обедом — о том, что Джим как с цепи сорвался и он, Том, подстрекал Карлика ударить его. Карликом Том называл Джима, хотя у рост у них был приблизительно одинаковый. «Ну, Карлик, хер ты лилипутский, пожалуйста, стукни меня». Том рассказал Бенни, что он говорил Джиму и как это было смешно. Тогда шел только третий месяц с начала сокращений. Джим после этого никогда не уходил из офиса, не выключив предварительно почтовую программу.

Е-мейлы Тома не всегда были такими шутовскими провокациями, иногда они носили серьезный характер и рассылались с его собственного компьютера. Нас забавлял искренний тон Тома и его рассуждения о бесконечной ценности человека. Трогательные и занудные послания, которые были проникнуты сантиментами, входящими в непримиримое противоречие с поведением Тома в реальной жизни, выглядели смехотворно неуместными, шизофреническими по тону и содержанию, и их всегда ждали как развлечения посреди скучного дня. Его реноме возросло благодаря их богохульственному характеру и тому, что Том писал их в рабочее время, поскольку ему хватало духу отправлять их не только всем нам, включая Линн Мейсон, но и другим совладельцам. При этом он всегда организовывал рассылочный список в соответствии с иерархией — негласное правило. Том также отправлял копии в бухгалтерию, менеджерам по размещению рекламы, в строительные службы, отдел кадров, вспомогательному персоналу и баристе из кофе-бара.

«Вчера я провел жуткую ночь» — так начинался его последний е-мейл.

В строке «Тема» было написано: «Я препоручаю вас и ваши туфли для гольфа нижней Уэкер-драйв».

«Томаты в моем саду не дозревают, — продолжал он. — Может быть, потому, что для работы в саду у меня есть только выходные. Или, может быть, потому, что сад у меня пашут эти треклятые латиносы, которые обслуживают участок жилого комплекса, где я живу с того времени, когда штат вынудил меня продать дом в Напервилле, а Барбара увезла детишек в Феникс жить с летчиком Бобом. Есть ли у меня на самом деле сад? Ответом на этот вопрос должно быть большое жирное “нет”, потому что эта чертовка из домоуправления не прислушивается к доводам разума. Она настаивает на том, что это арендная собственность, а не мой дворик. Цветочные бордюры — вот все, что нам нужно. А потому эти треклятые латиносы приходят и занимаются бордюрными бархатцами. Но вы понимаете, что я веду речь о здоровенных, сочных, вкусных красных томатах, которые я хочу выращивать своими собственными руками, пользуясь изобилием и щедростью природы! Сон закончился, когда Барб стала спать с летчиком Бобом и мы расстались с Напервиллем. Но как бы там ни было — хотел бы я иметь сад? ДА. Вообще-то, я хотел бы иметь ферму. Но, к сожалению, в настоящий момент все, что у меня есть, — это квартира 4Х в Усадьбе Колокольная гавань, которая никакая не гавань и никакая не усадьба, к тому же там НЕТ НИ ОДНОГО КОЛОКОЛА. Кто же это из вас, умников, придумал такое названьице — “Усадьба Колокольная гавань”? Пусть с ваших мудрых языков сдерут красную мягкую шкурку и засушат, нанизав на пику на каком-нибудь каннибальском острове. Ха-ха!

Меня вызовут на ковер за этот е-мейл, но я ухожу, потому что этим хочу сказать: Я НЕ УВЕРЕН, ЧТО КТО-НИБУДЬ ИЗ НАС ЗНАЕТ, насколько мы отдалились не только от природы, но от естественных условий жизни, которые на протяжении многих веков требовали от человека напряжения всех физических сил только для того, чтобы прокормиться, одеться и обеспечить свою семью. И каждый вечер все они погружались в сладкий до изнеможения, восстанавливающий, ненарушаемый, заслуженный сон, какого нам уже не суждено знать. Теперь у нас есть Феникс, куда можно долететь на самолете, и летчик Боб, который может позаботиться обо ВСЕМ, хотя он, возможно, даже не косит собственный газон. Но только не забывай, Боб, и все остальные Бобы, что “физический труд — это познание внешнего мира”[27]. Я верю, что так оно и есть.

Все вы теперь задаете себе вопрос, что же он тогда делает, этот Том Мота? Почему Том проводит свои дни в устланных коврами офисах, пытаясь скрыть пятна кофе на хаки? Чем же это он лучше летчика Боба? К сожалению, я не думаю, что я лучше. Я не познаю внешний мир. Я занят тем, что зарабатываю доллар для клиента, чтобы заработать четверть для нас и, соответственно, десятицентовик для себя, тогда останется пятачок после того, как Барбара получит то, что присудил ей суд. По этой причине я люблю мою работу и ни за что не хочу ее потерять, а потому я надеюсь, что никто из читающих это не сочтет меня самодовольным или неблагодарным. Я только пытаюсь сказать: если уж мы оказались в этом крайне неблагоприятном, недоделанном, богопротивном цивилизационном тупике, давайте все же не будем терять из виду более благородные проявления человеческой природы и лучшую часть его сущности, которая состоит не из заголовков и подписей, а из любви, героизма, взаимности, экстаза, доброты и правды. Что это еще за бред собачий, скажете вы. Я рад за вас. Можете меня пристрелить — с близкого расстояния прямо в голову. Мир вам. Том».