И не было лучше брата - [12]

Поездка, в результате которой исполнялось давнишнее его желание побывать в Кисловодске, дающая возможность расширить кругозор жены и детей, позволяла также Джалил-муаллиму, нежному и почтительному сыну, сделать приятный сюрприз матери, уже вступившей в тот грустный для близких период жизни, когда она может оборваться ежеминутно и в который так важно не опоздать с реализацией благих намерений.

Более того, поразмыслив, Джалил-муаллим пришел к выводу, что выезд на курорт - событие для улицы примечательное и редкое - подтвердит в мнении соседей его репутацию преуспевающего и солидного человека с широкими запросами, выделяющими его из среды обывателей. О своем решении вывезти семью на курорт он написал брату, выражая сожаление, что поедут они без Симурга. В конце письма Джалил-муаллим указал точный срок, с учетом времени, потребного на дорогу туда и обратно, в какой Симургу следует направлять корреспонденцию на кисловодский почтамт до востребования. Джалил-муаллим с надеждой думал о том, что сообщение о поездке произведет на Симурга и на детей хорошее воспитательное действие, наглядно показав, во-первых, каких возможностей может добиться в жизни человек, добросовестно посвятивший себя полезной трудовой деятельности, во-вторых, останется в их памяти как еще один пример заботливости и доброты, проявляемых по отношению к ним начисто лишенным эгоизма главой семьи, каким является Джалил-муаллим.

Как всегда, думая о себе и своих близких, Джалил-муаллим растрогался и, как всегда, решил быть еще более добрым по отношению к ним, ко всем - к брату, жене и детям, быть великодушным, то есть прощать проступки, совершаемые по недомыслию, и во взаимоотношениях с ними действовать методом убеждений и примеров, обходиться без приказов и категорических указаний, на что он, впрочем, без всяких сомнений имеет полное право, как хозяин дома, их старший и, в конце концов, как человек, которому они обязаны своим существованием и всем лучшим, что у них есть сейчас и еще будет4в будущем.

Обстоятельно посоветовавшись в чайхане с Ага-Самедом - бывалым человеком, до выхода на пенсию длительное время скитавшимся в качестве экспедитора и товароведа по всему Союзу, Джалил-муаллим купил билеты на поезд заранее, за десять дней, в жесткий купированный вагон. Ага-Самед сказал, что езда в мягком вагоне в летнее время - самое последнее дело, бывает в них очень жарко, и он точно припоминает, и это еще не самое худшее, как в его последней летней поездке, перед самой войной, из Тбилиси в Баку, он ночью не мог сомкнуть глаз в мягком купе из-за клопов.

Решили, что в общем плацкартном вагоне Джалил-муаллиму ехать не подобает. Так и остановились на жестком купированном вагоне, правда, Ага-Самед в нем никогда не ездил, до войны таких вагонов еще не было, но Ага-Самед сказал, что он знает людей, на слово которых можно положиться, что жесткий купированный вагон - это как раз то, что нужно человеку, желающему с удобствами и без толкотни поехать с семьей на курорт.

Ключи от дома на время отъезда Джалил-муаллим отдал одному из самых близких соседей, нефтянику Кериму. Чтобы не причинять человеку лишних хлопот, Джалил-муаллим отвел от дворового крана в сад и к грядкам огорода шланги так, что Кериму для полноценного полива оставалось только каждый вечер полностью открывать кран и закрывать его ровно через сорок пять минут - время, установленное Джалил-муаллимом в результате тщательно проведенного хронометража.

Купе, в котором разместилась семья Джалил-муаллима, действительно оказалось очень удобным. Он одобрительно оглядел полки полированного дерева, стенки, покрытые блестящим пластиком, проверил освещение, позволяющее включать в зависимости от желания яркий или ночной свет, испытал на исправность, сразу разобравшись в ее назначении, лестницу-стремянку. Первым делом после осмотра он распределил места, предоставив нижние полки матери и жене с четырехлетним сыном, а верхние себе и дочери. Потом глянул на часы и, убедившись, что до отхода поезда остается вполне достаточно времени, около получаса, побежал в буфет, находящийся напротив вагона на перроне, и купил десять бутылок минеральной воды, чтобы в пути никому, а особенно детям, не пришлось пить сырой воды: время летнее и для всяких заразных заболеваний самое подходящее. Как только поезд тронулся, Джалил-муаллим зашел в туалет и переоделся, надел новую полосатую пижаму и мягкие спортивные туфли, специально купленные перед поездкой на курорт. Некоторое время он постоял в коридоре, пока окончательно не стемнело, потом зашел к себе в купе, где в это время Мариам-ханум рассказывала о Кисловодске. Глядя на радостно взволнованную мать, Джалил-муаллим еще раз с удовлетворением отметил, что поездка на мать действует очень благотворно и, даст бог, хорошо отразится на ее здоровье. Мариам-ханум, рассказывала о каком-то "Храме воздуха", о зеленых тенистых полянах вокруг него и о случае, о котором Джалил-муаллим знал все подробности, происшедшем в этом самом "Храме воздуха", который не то сам был рестораном, не то ресторан был при нем, в этом Джалил-муаллим так и не сумел разобраться. На одном из вечеров с музыкой и танцами его покойный отец встретился со своим дальним-дальним родственником полковником Мехмандаровым, тем самым, который был полковником царской армии, а в революцию перешел на сторону Красной Армии и впоследствии стал одним из первых советских генералов. Джалил-муаллим слушал до тех пор, пока Мариам-ханум не рассказала почти все (как генерал, которого она видела в тот вечер единственный раз в жизни, пригласил ее два раза танцевать танго, а Байрам-бек - его супругу, ныне покойную), а потом вежливо прервал мать, напомнив, что пора ужинать. Поступил он так потому, что хорошо знал продолжение этой истории: как дальше они все, взяв с собой шампанское и музыкантов, поехали до утра кататься на двух фаэтонах и что покойный отец в этот день был очень пьян, как он забавно вел себя, и дома Мариам-ханум пришлось долго его уговаривать, чтобы он лег спать. Джалил-муаллим считал нежелательным, чтобы эта часть истории рассказывалась при детях, особенно в присутствии десятилетней дочери.