И на земле и над землей - [6]
Новый день начался с того, что вместе обошли усадьбу, сад, дальнее поле, ждущее плуга и нового семени, посидели над бегущим с гор веселым ручьем. Добрец, изрядно отвыкший от родной земли, на многое глядел, как бы не узнавая, как бы в первый раз, и сам себе удивлялся: и поле теперь казалось больше, и деревья выше, а вот ручей, в котором так весело было плескаться в детстве, малость обмелел.
— Верно приметил, — невесело покивал Ягила, — поле стало больше. Община наша скудеет числом, все меньше огнищ, все меньше огнищан. Иные давно уж подались на полуночь, к Руси. Пустуют общинные земли, вот и приходится кон передвигать: то вширь, то в длину.
— Так это, брат, сколько ж работы! — покачал головой Добрец. — Только камень выбрать да вынести — жилу надорвешь.
— Не то тяжко, что жилу рвет, а то, что рвет сердце. Это ж наши родичи, земля наша покинутая. Вот что тяжело-то…
Брат бросил взгляд в сторону еще раньше покинутого Сурожа и то ли спросил, то ли утвердил:
— Значит, эллины все так же давят?..
— Уже, можно сказать, выдавили. Одни уходят, другие их веру и обычаи перенимают. Не они, а уже мы тут чужаками стали. Умирает Сурожская Русь.
Добрец резко обернулся, расправил молодецкие плечи.
— Что же делать? Мечи острить?
— Сколько их у нас? А у них? Посчитай.
— Своих с Дона кликнем, с Днепра!
— У них там свои беды и свои страсти. А новых Бравлинов и Криворогов нет. Ни для себя, ни тем более для нас. А где в нашем роду новые Мечиславы и Ратиборы? Ни в нашем, ни в других родах таких нет. И пращуры от нас отвернулись. Наверное, из-за того: обабились, мол, наши русы, не будем им помогать…
К дому возвращались хмурые, стыдясь самих себя.
— А дерева наши весьма высоки стали! — пытаясь сбросить давящую тягу печали, воскликнул Добрец. — И сад зацветает. Лепота…
— Был бы отец дома, может, все иначе было б. Его слово люди слушали. С ним с пути Прави не сбивались. У моих слов такой силы нет.
Старший продолжал думать о своем, младший, еще до конца не отошедший от войны, на многое поневоле смотрел ее глазами.
— Когда слово бессильно, в другом силу искать надо. Вон что греческий бог говорит: «Не мир я вам принес, но меч». Собери старейшин родов, говори от имени прадеда Мечислава и деда Ратибора. Когда-то все шли за ними. И побеждали. Тогда и пращуры посмотрят на нас иначе.
— Собирал. Говорил… За мечи брались — промеж себя! — не стерпел Ягила. — Не могу я спокойно говорить с малодушными. А какой разговор с отступниками, поправшими свою веру, своих богов? Кровь кипит, сердце кричит, разум разверзается. Как вразумить человека, который сам уже не хочет в ум войти, гордо именоваться русом? Сломалось что-то в людях, надорвались жилы души. Сколько лет бьемся тут без всякой помощи. Забыла о нас Великая Русь…
— Завтракать, братья! Снедь стынет.
Блага с ранней рани уже на ногах. Корову подоила, муки на каменной зернотерке натерла, с молоком и маслом тесто замесила, лепешек напекла. Тут и яйца всмятку, и сметана, и отвар на сушеных яблоках, грушах, абрикосах… Обычная еда. Привычная с детства снедь.
За столом Ягила вознес богам и пращурам полагающиеся славы. За то, что сохранили в далеких землях и лютых сечах любимого брата, указали ему путь к дому, вернули здоровым. За то, что всем помогли невредимыми пройти через навью мглу ночи и снова в яви увидеть сияющий лик Сурьи. Бережно покрошил в огонь край лепешки, плеснул отвару. Боги приняли жертву, теперь можно вкусить и самим.
Соскучившийся по привычной домашней еде Добрец ел с явным удовольствием, то и дело нахваливал Благу. Когда та спросила, чем кормят солдат в греческой империи, состроил кислую рожицу:
— Не сдобами твоими, сестрица. В мирные дни — пресными лепешками и водой. Иногда, если рядом река, рыбной мелочью, по праздникам — супом из говяжьей требухи.
— А если на войне?
— На войне армия сама себя кормит. Коли что найдет, отнимет у врага. А нет — значит, плохая армия. Зато о раненых забота есть.
— Ну да, им же снова воевать, — согласно кивнул Ягила. — И за что там это смертоубийство идет? Сколько лет уже, едва ли не двести, что делят?
— Да там войны идут от начала веков.
— И на чьей стороне правда?
— Ни на чьей. Все хотят жить чужим. Рвут друг друга немилосердно. Что ромеи, что арабы, что иные. Однако, думаю, ромеи из Азии все-таки уйдут.
— Успокоятся тем, что имеют сами?
— Скорее всего найдут себе новую жертву. Их василевсы так навыкли к злату, что серебра им уже мало. Потеряв почти все в Европе, теряя и Азию, теперь алчно поглядывают на земли русичей. Сами они давно уже не воины, только наемниками и держатся. А тем платить надо. Вот когда подомнут нас, тогда… Очень их императоры того хотят.
— Знамо, что хотят! — встрепенулся Ягила. — Русь нашу Сурожскую уже подмяли. Многих окрестили, а здешний готский обломок — так весь!
— Это их испытанный ход. Сначала свою веру навяжут, а уж там и ярмо готово. Опробовано не раз.
— А что же их боги? — недоуменно пожал плечами Ягила.
— Боги… Похоже, они у них лишь для виду. Их боги — золото и власть…
«Что бы сказал об этом отец Зарян? — подумал Ягила. — Как не хватает нам светлой мудрости его».
Документальный роман, воскрешающий малоизвестные страницы революционных событий на Урале в 1905—1907 годах. В центре произведения — деятельность легендарных уральских боевиков, их героические дела и судьбы. Прежде всего это братья Кадомцевы, скрывающийся матрос-потемкинец Иван Петров, неуловимый руководитель дружин заводского уральского района Михаил Гузаков, мастер по изготовлению различных взрывных устройств Владимир Густомесов, вожак златоустовских боевиков Иван Артамонов и другие бойцы партии, сыны пролетарского Урала, О многих из них читатель узнает впервые.
Город на Неве заново раскрывается для читателей, ведь стиль изложения информации, выбранный автором, уникален: сначала берется цитата из известного произведения или мемуаров, и Екатерина дополняет его своими измышлениями и информацией из надежных источников, приобщая таким образом своих читателей к истории родного города. Итак, книга первая… В ней мы заглянем в окна, в которые всматривался одержимый азартом герой «Пиковой дамы» Германн, в надежде проникнуть в таинственный дом и разведать карточный секрет сварливой старухи-графини.
Новый приключенческий роман известного московского писателя Александра Андреева «Призрак Збаражского замка, или Тайна Богдана Хмельницкого» рассказывает о необычайных поисках сокровищ великого гетмана, закончившихся невероятными событиями на Украине. Московский историк Максим, приехавший в Киев в поисках оригиналов документов Переяславской Рады, состоявшейся 8 января 1654 года, находит в наполненном призраками и нечистой силой Збаражском замке архив и золото Богдана Хмельницкого. В Самой Верхней Раде в Киеве он предлагает передать найденные документы в совместное владение российского, украинского и белорусского народов, после чего его начинают преследовать люди работающего на Польшу председателя Комитета СВР по национальному наследию, чтобы вырвать из него сведения о сокровищах, а потом убрать как ненужного свидетеля их преступлений. Потрясающая погоня начинается от киевского Крещатика, Андреевского спуска, Лысой Горы и Межигорья.
В настоящей книге американский историк, славист и византист Фрэнсис Дворник анализирует события, происходившие в Центральной и Восточной Европе в X–XI вв., когда формировались национальные интересы живших на этих территориях славянских племен. Родившаяся в языческом Риме и с готовностью принятая Римом христианским идея создания в Центральной Европе сильного славянского государства, сравнимого с Германией, оказалась необычно живучей. Ее пытались воплотить Пясты, Пржемыслиды, Люксембурга, Анжуйцы, Ягеллоны и уже в XVII в.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.
Видный британский историк Эрнл Брэдфорд, специалист по Средиземноморью, живо и наглядно описал в своей книге историю рыцарей Суверенного военного ордена святого Иоанна Иерусалимского, Родосского и Мальтийского. Начав с основания ордена братом Жераром во время Крестовых походов, автор прослеживает его взлеты и поражения на протяжении многих веков существования, рассказывает, как орден скитался по миру после изгнания из Иерусалима, потом с Родоса и Мальты. Военная доблесть ордена достигла высшей точки, когда рыцари добились потрясающей победы над турками, оправдав свое название щита Европы.
Разбирая пыльные коробки в подвале антикварной лавки, Андре и Эллен натыкаются на старый и довольно ржавый шлем. Антиквар Архонт Дюваль припоминает, что его появление в лавке связано с русским князем Александром Невским. Так ли это, вы узнаете из этой истории. Также вы побываете на поле сражения одной из самых известных русских битв и поймете, откуда же у русского князя такое необычное имя. История о великом князе Александре Ярославиче Невском. Основано на исторических событиях и фактах.