И мы солдаты... - [20]

Санюк немного задержалась после уроков: ей надо было дописать письмо в Венгрию. Их класс переписывается со сверстниками из одной венгерской деревушки с длинным и смешным названием Кукушмакушмакаракуш. Письма от имени кукушмакушмакаракушских ребят пишет мальчик по имени Акош, а от имени шестого «А» — Сашок, которую выбрали на эту должность за необыкновенный почерк, похожий на мелкие бусы. Между прочим, этот Акош уже дважды предлагал ей обменяться фотографиями, но председатель совета отряда Ванюк Иванов выступил на совете против этого, как он сказал, «использования служебного положения в личных целях». «Такой уж он принципиальный, просто сил нет», — вздохнула, вспомнив об этом, Санюк. Вот и сегодня, не подними он шума из-за горбушки, и ничего бы не было. И Марьиванна бы не расстроилась, и она бы не обидела Ларивана, назвав его «дураком», тем более что он вовсе не дурак.

Больше всего на свете Санюк не любила, когда кого-нибудь обижают, даже если этот человек неправ, а тут сама нанесла оскорбление. Не дай бог, мама узнает: она всегда внушает ей, что женщина должна почитать мужчину. Сама она никогда не перечит отцу, хотя тот бывает иногда таким грубым… Люди говорят, это оттого, что мама любит отца, но неужели любовь — это когда человеку прощают все?

— Что? Какая любовь?

Санюк, вздрогнув, обернулась и увидела, что не одна в классе: здесь, оказывается, все время был еще один человек и не кто иной, как Ванюк. Он сидел за своей партой и, видимо, до тех пор, пока она не произнесла вслух последнюю фразу, не обращал на нее никакого внимания, занятый своим делом.

— Какая любовь? — повторил он, глядя на нее с удивлением.

— Никакая, — покраснела она. — А ты что здесь делаешь?

— Да так… Письмо сочиняю. Герою. Помнишь, мы на собрании решили?

Несколько дней назад на классном собрании было решено написать письмо председателю колхоза «Спутник» Герою Социалистического Труда Ивану Алексеевичу Михайлову. Предложение это внес Ванюк.

Он говорил, что они, ребята, должны жить интересно, видеть жизнь и встречаться с интересными людьми. У них в городе так было, и он хочет, чтобы так было и в деревне. Многим эта речь показалась странной и обидной: разве они в Ойкасы не видят жизни? Да у них по телевизору то же самое показывают, что в Москве и в Чебоксарах. И про индейцев племени майя, и про городок Диснея во Флориде, и про то, как в страшно далекой Венесуэле ловят анаконд. Но в ответ на это Ванюк заявил, что знать про анаконд и не знать, как выращивают хлеб в лучшем колхозе района, просто позор. И вообще, сказал он, быть только зрителем на свете — это скучно, надо самим что-то делать. И не только для себя, но и для других тоже. А если класс с ним не согласен, то пусть выберет себе другого председателя, потому что для галочки работать он не хочет.

«Принципиальный — прямо сил нет, — снова подумала Санюк. — А с виду на маленького петушка похож», — и, лукаво взглянув на «петушка», она засмеялась.

— Ты чего? — глянул на нее исподлобья Ванюк.

— Просто так… Дождь перестал, пойдем домой, а?

— Вместе?

— Испугался? А еще городской.

— Глупости. Идем, если хочешь.

На улице их встретил ясный солнечный день. Но под ногами были сплошные лужи. Санюк разулась и зашлепала босиком по воде. Ванюк поглядел, подумал и сделал то же самое.

— Эй, простудишься! — крикнула она.

— А ты?

— Мне-то что, я привычная! Слушай, а вы с Лариваном правда из-за горбушки подрались?

— А из-за чего же еще? — удивился Ванюк.

— Не знаю… Ой, совсем забыла: мне еще надо к маме на ферму зайти! — спохватилась она некстати и, кивнув ему на прощание, побежала в противоположную сторону. Ванюк с недоумением пожал плечами, глядя ей вслед: чудачка какая-то. Сама же предложила идти вместе и вдруг…

Все дальнейшее произошло так быстро, что он не успел ничего сообразить. Что-то вдруг больно ударило его в лоб, залило лицо и рубашку, залепило глаза. От неожиданности он уронил в лужу портфель.

— Ну, как, «девчачий король», вкусно, да? Хороша горбушка? — раздался где-то рядом знакомый голос.

Ванюк увидел, как в тумане, ухмыляющееся довольное лицо Ларивана. Это он залепил ему лицо грязью.

— Хе-хе! Ну, и видик! Видели бы сейчас тебя твои девчонки! — продолжал издеваться Лариван.

Из переулка вышли двое подростков. Это были их одноклассники Палля и Гриша — неразлучные друзья. Увидев их, Лариван мгновенно перескочил через забор и скрылся. Неразлучные друзья подошли к Ванюку и помогли ему смыть грязь с лица. Потом они долго чистили его рубашку и галстук. Домой их уже шло не двое, а трое.

Глава вторая У ГЕРОЯ

— Ура-а! Письмо пришло, письмо! — прыгает от радости Маюк, размахивая над головой конвертом. Три косички у нее на голове тоже прыгают в разные стороны.

— Какое письмо? Откуда? — обступили ее товарищи.

— Это не из Венгрии, — разочарованно сказала Санюк. — У Акоша почерк другой…

Ее подружка Таня — первая отличница в классе — лукаво посмотрела на нее:

— Ты даже почерк его знаешь…

— Но это мое пионерское поручение! — вспыхнула Санюк.

— Ну-ка, дай письмо, — растолкав всех, протиснулся вперед Лариван. — Может, оно мне?

Маюк спрятала конверт за спину: