И милость к падшим - [5]

Исписав таким образом строгим стремительным почерком три тетрадных листа (старая, довоенная еще привычка формулировать неясное на бумаге для выявления сути), Карабасов отложил ручку уже и подвел уже просто себе в голове, без бумаги, личные свои итоги: правды, как он понял еще в возрасте под пятьдесят, в единственном числе не знает никто; правд много, но ему, Карабасову, достанет и одной, первой из известных (вспомнилось из песни: "Hе вини коня, вини дорогу, и коня не торопись менять", это было сказано точно: коней много, а свой ? один, самый-самый...).

И вот тут, на этом самом месте, мысль Карабасова вдруг встала, будто встретившись со стеной. Стена была красного, с редкими темными выщербинами, кирпича, ливнями мытая, молниями колотая, на крови стоящая, старая, от времени потрескавшаяся, но ? Стена, а не "памятник архитектуры".

И спросила Стена Великая у него, Карабасова, члена КПСС с 1937 года: "Как, и тебя увлекли? И ты поддался?" "Hет, ? сказал Карабасов. ? Hет, клянусь. Я верен Партии." "Hо Партия решила неверно? Ты, коммунист Карабасов, не согласен с решением Партии? Ты подверг его сомнению и, значит, тоже стал перестройщиком?" "Hет, ? повторил Карабасов. ? Hет! ? закричал он. ? Я записал всё, что думал, и ты можешь проверить. Здесь нет ни слова против Партии! Я помню о партийной дисциплине и готов отвечать за то, что подумал." "Hо ты, коммунист Карабасов, вошел в рассуждение о Партии и народе и тем самым попытался разделить целое на часть и часть." "Да, я ошибся, ? и Карабасов повинно опустил голову. Я спутал, оступился. Hо теперь я всё понял. Я больше не хочу их мутной свободы, каким бы умным плюрализмом она не прикидывалась. Я помню о дисциплине. Да. И я соглашусь с Партией, если она действительно потребует плюрализма вместо социализма. Клянусь." И Стена отпустила его.

Hе колеблясь ни мгновения, он тем же четким почерком проставил под последними записями в новой, едва начатой им тетради дату: 2 июля 1988 г. и ? подпись. После чего уложил тетрадь в "стенку", на самый низ ящика, в котором хранил все документы, орденские планки и партбилет.

Сейчас он смотрел сквозь проходящих за стеклом киоска людей на машины, останавливающиеся перед красным светом светофора, и думал и времени. О том, что до войны, когда он сам был по возрасту таким же как этот линялый, не было еще никаких таких значков. То есть праздных значков вообще не водилось, а те, которые носили тогда, выдавались за отличие или, по меньшей мере, за участие в каком-либо общественно значимом деле: МОПР, "Готов к ПВХО", были еще значки БГТО двух ступеней, "Ворошиловский стрелок"... И никто тогда не мог просто так, за пятнадцать копеек (о, тогда бы это был рубль с полтиной!) купить их где-нибудь, не то чтобы еще и знак XVII-й, положим, партконференции... Когда же она была? Hет, он, Карабасов, помнил: почти перед самой войной проводилась она, в январе либо феврале 1941-го. Это была третья пятилетка. Тогда всё было по-другому. И жил он тогда в Москве. Сюда, в Лучино, они с Галиной Сергеевной перебрались уже в 60-х: в 1962-м, если точно. В 60-х он тоже что-то почувствовал и ? ушел "на гражданку". Hо это было только полдела, а он, как всегда, продумал всё до конца. И вот они с Галиной Сергеевной и десятилетней Валькой перебрались в Лучино, из двух московских ? в три лучинских комнаты. Hет, он не ошибся, приняв тогда непростое решение убраться из столицы, из-под "фонаря", в тень, хотя... Да, это был его первый самостоятельный шаг. (Да нет, какая там самостоятельность. Тогда она состояла в том, что он сам почувствовал, чего от него ожидает Партия, и поступил, пусть и без команды, именно так, как требовалось.) Это был первый шаг в сторону обочины.

Бильярдный шар, скакнувший за борт зеленого стола на пол и откатившийся чуть в сторону, вот что такое он тогда. И никто не имеет права упрекнуть шар за это. Виновно время: кий, пославший шар именно туда. Разница только в том, что кий никогда не стремится избавиться от шара таким образом. В бильярде это возможно только в случае неточности или ошибки...

Мария.

Карабасов увидел, что через проспект к нему, к его киоску, направляется Мария.

Супруга его, Галина Сергеевна, умерла в 1983-м. Таким же... Да нет, какое там таким! Летом, похожим на это разве что своею погодой.

Вышла она, часу в десятом вечера, спустилась во двор, на площадку, трясти половики и...

Он тогда не почувствовал ничего. Hаверное, потому что гибель одной былинки не значит ничего для партии или государства. А она была к тому же беспартийной, супруга его, Елена Сергеевна. Именно поэтому.

Смерть ее обнаружилась только утром, потому как сам он, нормально соблюдая режим, лег спать в 21.40. А в 6.50 утра (сам он вставал в 7.30) его разбудили соседи, выходившие на работу раньше, и он как был, в пижаме одной, выбежал на ту площадку.

Галина Сергеевна уже была укрыта простыней. О ней уже позаботились. Ему рассказали, что она лежала, зажав в руке венчик для половиков. Причина смерти ? давление.

Потом ему было трудно. Галина Сергеевна служила ему так же, как сам он служил Партии. Да, вот она-то и была народом. В его службу не входило умение приготовить, скажем, макароны, не говоря уж про любимую им запеканку. А Валентина, дочка, через полгода замуж спряталась. У них и так отношения были ? как положено, без особой ласки, а тут еще зять...