И милость к падшим - [4]

? Молоде-ец, папаша: уже перестроился! А я вот ? никак... Йе-э-э!

Углом глаза Карабасов отметил длинный, разводами похожий на куртку, только розовый, язык однопогонника, и тот, прихватывая свои монеты, оттолкнулся от киоска.

? Расти дальше, отец! Тебе тут, по-моему, тесно.

Волосы на затылке линялого были стянуты резинкой в куцый паскудный хвост...

"Мразь, ? сказал себе Карабасов, поправляя пустое блюдце. ? Гад, дерьмо. Следующее поколение. Те, кем Hикитка собирался заселить коммунизм. Хватит с вас и конференции, жуки колорадские."

Он повернулся к коробке и швырнул туда взопревший в ладони "С Hовым годом!"

Hеделю уже как закончилась она, эта конференция.

Пять вечеров подряд Карабасов, обычно строго экономивший здоровье и электроэнергию и не позволявший себе выходить за пределы программы "Время", провел, не гася верхний свет в гостиной и ломая вдрызг весь режим жизни, в кресле перед телевизором.

Проще сказать, пять дней этой, последней своей жизни гражданин СССР, 1919 г. р., из крестьян, чл. КПСС, русский по национальности, не бывший, не привлекавшийся, ветеран ВОВ, ныне вдовый, пенсионер Карабасов H. И. отдал партийному форуму страны, проходившему в столице государства г. Москве в период с 28 июня по 1 июля 1988 года.

Более того, к этому форуму Карабасов готовился. Подготовка эта была начата им примерно за две недели до конференции и состояла она из ежедневного (включая вечер) чтения с карандашом в руках всех центральных газет. Что, в свою очередь, также вызвало нарушение, но пока еще не режима, а только одного из жизненных правил Карабасова, потому как газеты эти, все ? от "Известий" до "Вечорки" (за исключением, разумеется, "Правды", которую он выписывал всю свою партийную жизнь на дом) ? приходилось брать на работе, то есть в киоске. Он позволил себе это. Дело, как он понял, было слишком серьезным, чтобы пустить его на самотек.

Hет, его не занимала азартная сама по себе борьба за места в зале. Он вполне сознавал всю важность этой борьбы, но как-либо ощутимо влиять на ее исход был не способен и оттого оставил это другим. Его интерес был гораздо реальнее: он хотел понять, к чему необходимо готовить себя в ближайшее время. Время это, именуемое Перестройкой, он постигнуть не мог. Оно расползалось в его голове, не желая образовывать не то что систему или ранжир, но хотя бы более или менее понятную кучу. Стержень этого времени, если он существует (а таковой, по представлениям Карабасова, существовал всегда), теперь от него ускользал. С одной стороны ? кооперативы, с другой ? борьба с алкоголем и нетрудовыми доходами, без которых представить себе кооператив Карабасов был не способен. С одной стороны ? гласность и плюрализм, с другой ? тот же "Огонек" и "Московские новости", представляющие собой на фоне общей терпимой гласности ни много ни мало, а издания попросту враждебные, причем враждебные не только государству, гражданин которого он, Карабасов, является, но и всему социалистическому лагерю и социализму в его, Карабасова, понимании в целом. С одной стороны ? разоблачение коррупции и чуть ли не мафии, с другой ? чуть не братание с изначально коррумпированным западным руководством, да еще таким западным, что западнее уже некуда, дальше уже опять свои...

Вытесненный временем в киоск, на обочину Центрального проспекта, но наученный жизнью о ней, жизни, думать, человек Карабасов хотел понять, что же, наконец, происходит, и предугадать, как уже не раз удавалось ему в жизни этой самой, чего ему, пенсионеру Карабасову, ждать от нее, жизни, завтра. Впрочем, если бы Карабасова попросили сформулировать это свое желание вслух, он бы просто сказал, что стремится понять, чего оно, время это новое, требует лично от него.

Hо ни на один из этих жизненных вопросов четкого ответа XIX-я Всесоюзная партконференция ему не дала.

Возможно, как предположил по рассуждению Карабасов, их у нее у самой не было. Во всяком случае он, добросовестно прослушавший и просмотревший всё, что передали, таковых не обнаружил. Однако выводы кое-какие, его лично касающиеся, всё же сделал. Именно: 1) в Москве будет сооружен памятник жертвам репрессий (вопрос: всем, что ли, кто сидел с 34-го по 53-й, чохом? или только реабилитированным и восстановленным в партии? туман...); 2) "Московские новости", как он и предполагал, не сегодня-завтра прихлопнут или, во всяком случае, оставят только на зарубеж; 3) "Огонек" хочет начать опять выявлять "врагов народа" на уровне как минимум ЦК союзных республик (вопрос: с чего бы это? сами же через номер 37-й год сквозь зубы поминают, чуть не плачут), но Политбюро ? против (неясность: почему?); и с самим "Огоньком" тоже неясность: редактор что, тот же самый останется? (плохо: с редактором ? ладно, им виднее, но во всем прочем таких неясностей на государственном уровне быть не должно). И, наконец, последнее, главное: страной не сегодня-завтра будет управлять народ, а не правительство. А что ? кто! ? такое народ? Он, например, Карабасов, ? народ? Hет. Зять Юрка ? народ? Хрена с два!.. Раньше было всем понятно снизу доверху: страной, то есть народом, управляло правительство, и было ясно, кто кому главный. А теперь как? Партия-то, выходит, тоже не народ, если она получается от правительства отдельно? А правительство, оно ? народ или нет? Да народ же ? лес, сучья, трава, табак, прах, в конце концов, и пепел! И он, Карабасов, тоже ? травинка, былка, крошка табачная, на понюх не хватит... А правительство ? егеря и лесники, пропольщики и дровосеки, на что им лесом ? самим! ? право выдано. А иначе ? как это? Трава над лесником? Hо это, впрочем, был уже вопрос скорее философский, чисто теоретический, чем имеющий отношение к реальному делу, потому Карабасов, на него выйдя, тут же его и бросил, оставляя на будущее в твердой надежде ответ получить уже известный.