И меркнет свет - [32]

Глаза Палласа широко распахнулись, его взгляд был прикован к Беру. Внутри нее гудела радость бога. Наконец, наконец, они взяли верх над Палласом. Наконец он боялся того, что они могут сделать.

Ее взгляд привлекла вспышка движения, и она заметила, что Антон отошел от замерших паладинов, развернулся и бросился вон из вестибюля в коридор.

– Куда он? – услышала она вопрос Эфиры.

– На поиски Джуда, – ответил стоящий рядом с ней Илья.

Беру машинально отыскала взгляд Гектора. В ней бушевали страх и ярость, и она знала, что он хочет сделать.

Она слабо кивнул ему:

– Иди.

Гектор кивнул в ответ, прежде чем броситься вслед за Антоном.

Беру снова сосредоточилась на Палласе.

– Убей его, – потребовал бог. Его голос ревом раздавался в ушах Беру.

Она смотрела в холодные голубые глаза Палласа и чувствовала, как внутри нарастает ненависть бога. Вместе с ней пришло желание использовать божественные силы против Палласа так же, как он множество раз заставлял ее использовать их для него.

Девушка чувствовала, что теряет контроль. И, судя по страху в глазах Палласа, он тоже это понимал.

– Беру, – позвал Илья за ее спиной. В его голосе звучала тревога.

Причал. Корабль. Нужно всех туда отвести. Но внутри нее все еще бушевал бог, наполняя ее разрушительным желанием сломать Палласу шею. Сделать это так легко.

Крепко зажмурившись, Беру ослабила хватку на силе бога, чтобы та не могла взять над ней верх.

Свидетели и паладины ожили, внезапно снова обретя способность двигаться.

– Цепи из Божьего огня! – рявкнул Паллас. – Быстрее!

Свидетели и паладины снова бросились в атаку, окружив Беру и остальных. Они были безоружными. Беззащитными.

Беру была их единственным шансом на спасение.

«Ты – Беру из Медеи», – сказала она самой себе и снова потянулась за силой бога. Шлюз открылся, и воля бога пронеслась по ее телу. «Ты – Беру из Медеи».

Она потянулась к чему-то, к чему угодно, что послужило бы ей якорем, и воскресила воспоминание из потаенного уголка разума. Лицо Гектора в темноте. «Я тебя прощаю, – сказал он. – Я не хочу, чтобы ты умирала».

Беру удерживала это воспоминание, хватаясь за него, словно за спасительный канат, и снова потянулась за силой бога, сопротивляясь ярости, которая пришла вместе с ней. Девушка выкинула вперед руку, и из ладони вырвалась сила, подобно волне, врезаясь в стены вестибюля и разбивая окна.

Она подхватила осколки стекла в воздухе, подвесив их и нацелив острия на каждого из свидетелей и паладинов.

Воля бога вопила в голове девушки, грозя поглотить ее.

На другом конце комнаты глаза Палласа полыхнули яростью.

– Сейчас! Убей его!

Беру наклонилась вперед и уперлась руками в холодный мраморный пол. Каждый дюйм ее требовал разорвать Палласа на части. Но она могла лишь оставаться неподвижной и бороться.

– Илья, – ахнула она. – Ошейник.

– Что? – Он присел рядом с ней.

– Когда я скажу, – попросила она и, схватив с помощью силы бога всех друзей, потянула.

Мир завертелся. В лицо Беру полетел песок, вокруг нее бушевал водоворот из грохота волн и криков. Но она была не в силах пошевелиться, едва могла мыслить из-за рева бога. Он наполнил ее тело, просочился сквозь узы Палласа и захватил власть. И Беру была бессильна против него.

15. Джуд

Кровь, словно дождь, стекала на ковер гостиной, где на коленях стоял Джуд. Он уже потерял счет порезам, нанесенным свидетелями, а его подбородок покрывали свежие синяки.

Свидетель со шрамами поднес кочергу к потрескивающему пламени камина на другой стороне комнаты. Джуд помнил, как встретился взглядом с этими холодными серыми глазами поверх скрещенных мечей. И помнил, как тот валялся кровавой грудой в руинах Бехезды в их последнюю встречу.

Кажется, свидетель тоже это помнил, судя по тому, как явно он наслаждался болью Джуда. Медленно повернувшись, он направился к паладину, помахивая раскаленной кочергой.

– Скажи нам, где пророк.

Перед глазами Джуда плыло. Покрытый шрамами свидетель то обретал очертания, то терял их.

– Я не знаю.

Его голос словно доносился издалека:

– Думаешь, я в это поверю?

Джуд глянул на других нависших над ним свидетелей:

– Почему бы вам не воспользоваться украденными Дарами, чтобы понять, вру ли я?

Его зубы стучали, пока он это говорил. Когда никто ему не ответил, Джуд издал смешок, сплюнув кровь:

– А, позвольте угадаю: вы не знаете, как это делать, да? Просто потому, что бог вырвал чей-то Дар и дал его вам, не значит, что вы хоть что-то знаете о…

В груди Джуда взорвалась вспышка боли, когда свидетель со шрамами прижал к ней раскаленное железо. Оно обжигало его кожу поверх старых шрамов от Божьего огня. Джуд едва мог дышать из-за боли. Кровь наполнила рот, а к горлу подкатила желчь.

– Хранитель Слова, – произнес позабавленный свидетель со шрамами. – Ты его защитник. Его слуга. Так скажи мне, Хранитель, твоя служба распространяется и на его постель? Некоторые из паладинов, видимо, так считают.

Джуда пронзила ярость, молниеносная и раскаленная. Как смеют эти паладины, которые так легко предали свой долг, превращать преданность Джуда, его любовь, во что-то низменное? Это им нужно стыдиться, а не Джуду. Больше никогда и не из-за этого.