И корабли штурмовали Берлин - [34]

Два румынских монитора, укрывавшихся под Тулчей, однажды все-таки вошли вновь в Килийское гирло. Произошло это утром 13 июля. Донесение с поста СНиС о выходе кораблей противника из Сулинского рукава опередило лишь на минуты открытие ими огня. Обстрелу подверглись Измаил и район расположения двух ближайших к нему береговых батарей. Хотя ночь уже миновала, нельзя было исключить того, что появление мониторов — составная часть каких-то более широких действий против нашего берега или плацдарма, а может быть, и сосредоточенного удара по Измаилу.

Я поспешил на НП 725-й батареи. У Просянова, распоряжавшегося там, все было готово к любому обороту событий, как, впрочем, и на кораблях и в сводном полку Матвеева. Однако активности со стороны противника где-либо еще не наблюдалось. Мониторы же вели себя осторожно: выйдя на фарватер, они продвинулись вниз совсем немного. Огневой бой шел на больших дистанциях. И если снаряды с мониторов не попадали на позиции наших батарей (в городе разрушения, конечно, были), то и батарейцам не удавалось поразить вражеские корабли. Через полчаса мониторы прекратили огонь, скрылись.

Выход румынских мониторов мог быть своего рода разведкой и почти наверняка должен был повториться, поскольку ушли они безнаказанно. Требовалось позаботиться, чтобы впредь наш огонь по ним был эффективнее.

Мониторы снова вошли в Килийское гирло на следующее же утро. Мы предусмотрели несколько возможных вариантов боя, развернули дополнительные корпосты. Но сложилось так, что самым нужным оказался запасной корректировщик, который вообще-то даже не был артиллеристом.

На посту Раздельный, расположенном почти напротив того места, где начинается Сулинский рукав, служил радистом-наблюдателем старший краснофлотец Яков Поляков. Это был превосходный специалист. Он обладал отличным глазомером, досконально знал местные ориентиры, на учениях неоднократно включался в состав корпоста. Старший лейтенант А. М. Молчанов, возглавлявший участок СНиС, и предложил подключить Полякова к корректировке артогня.

Решили не пренебрегать этим умельцем. Радиста проинструктировали, снабдили рацией «6-ПК» для прямой связи с НП полковника Просянова, определили, где ему дежурить на укрытой в камышах надувной шлюпке (и быть готовым, если понадобится, вброд продвинуться с рацией к самому краю плавней). Обеспечили и прикрытие — в плавнях, пусть и на своем берегу, оно было необходимо.

Полякову, можно сказать, повезло: неприятельские мониторы он увидел в нескольких сотнях метров от себя (они остановились на фарватере, удерживаясь на месте машинами). И радист-наблюдатель не оплошал. Получив после пристрелочных выстрелов его поправки, наши батареи, несмотря на большую дистанцию стрельбы, накрыли цель. Один из кораблей получил два прямых попадания в корму.

Это еще не означало, что он выведен из строя — броня бывших австро-венгерских «речных дредноутов» была крепкой. Но досталось монитору, по-видимому, изрядно. А батареи усиливали огонь, к ним присоединились, получив от Просянова целеуказания, наши мониторы, стоявшие в Кислицкой протоке. И противник, прекратив обстрел Измаила, ретировался, прикрываясь дымовой завесой.

Перед тем как уйти, мониторы густо обстреляли из пулеметов плавни на нашем берегу. Должно быть, немецким офицерам, распоряжавшимся на этих кораблях, или кому-то еще стало ясно, что такая точность стрельбы из-под довольно далекого отсюда Измаила — неспроста. А корпост мог укрыться поблизости только в плавнях.

Полякова и прикрывавших его товарищей вражеские пули не задели. За образцовое выполнение боевого задания радист был удостоен ордена Красного Знамени.

До конца дня весь участок берега обстреливался тулчинскими батареями. А когда стемнело, на это довольно пустынное место переправились на плотиках, прикрываемые артогнем с мыса Чатал, несколько десятков греничаров, которые, надо полагать, рассчитывали обнаружить и захватить в плавнях корректировщиков.

За два последующих дня греничары были оттуда выкурены, часть их перебита или пленена. Мониторы же больше не рискнули выйти из Сулинского рукава, пока мы оставались на Дунае.

Невозможно было без сплошной обороны на суше, без прожекторов, которыми мы тогда не располагали, полностью пресечь просачивания с правого берега мелких групп противника (особенно если они ночью в глухих местах пересекали Дунай на одной-двух лодках, бесшумно гребя обернутыми мешковиной веслами). Но противник убеждался, что от более крупных вторжений советский берег по-прежнему защищен. Удерживалась и румынская территория, занятая в результате десантов.

На ночь корабли рассредоточивались так, чтобы сектора наблюдения с них перекрывали один другой. Благодаря высокой воде оказалось возможным ввести два бронекатера по узкой протоке в озеро Ялпух, и там они тоже несли дозор, содействуя отошедшим на рубеж озера частям 14-го корпуса. Но на Дунае корабли не могли больше действовать выше Измаила. А как раз между Измаилом и Рени чаще всего приходилось отбивать попытки врага зацепиться за левый берег. Если это происходило далеко от позиций береговых батарей, часть орудий превращалась в кочующие. Батарея на конной тяге — подвижной артрезерв Матвеева— не раз выдвигалась к Карталу, где до недавнего времени стояли гаубицы чапаевцев. Выручали и пулеметные гнезда, созданные на постах СНиС.