И финн - [7]

В поезде как еврей разворачиваю свою Тору с воспоминаниями. Вот с маман возвращаемся с сельского кладбища, заходим в деревню, где проводили все летние сезоны. Заходим в избу, где живут приехавшие из Москвы бывшие деревенские. Самовар, как принято, всякие пироги и угощения. Разговоры. Шарман! Как в России! А не как в этнографическом музее: прялки там всякие, рушники вышитые и люльки под потолком, да грабли в сенях. Новомосковские жители приехали на родное пепелище: знакомая картина. Грустно и светло, ей Богу. Вот, говорят, только образ зимой украли. Да, смотрю в пустой угол, Николая Чудотворца в красивом окладе нет на привычном месте.

Пахнет тем же, что и маркиз де Кюстин учуял: овчиной, сеном, кажется кислой капустой? Хорошо после кладбища посидеть вот так за самоваром, послушать старушку...

Перед отъездом маман устраивает сцену: моралите бесконечные. Как мой начальник. Мания учить и воспитывать: забывают, что возраст у меня безнадежный.

( ( (

Написано по франц.: Москва. Ужасное! Уничтожает меня. Визит к приятным Матюшиным. У них семейная идиллия. Мне это радует сердце: такое розовое, голубое, пасторальное. Чистое! Ребенка их резвого ласкаю.

( ( (

Гуляю по Москве и развиваю свой свиток. Мутная от ревности голова. Представляется: Василий пристает к Сашеньке. Его ласки. Противный тонкий голос. Украинский (точнее галицийский акцент) Обнимает, просит. Свет потушен. В углу горит лампадка. На зеленом диване спит матушка Руфина (кстати ночью молиться встает). Что она видит или не видит во тьме? Да она и не смотрит в сторону кровати, где ребята спят. Попробовать расспросить Сашеньку о ночи. Ничего не было, скажет, вечно ты... Ет сетера, известное. Патати е патата (фр.) Как же, было, было... Разве Василий смог бы заснуть. Обнимал, ласкал, целовал, гладил ет сетера. Как... Голос - важная деталь медовый. Его щедроты: коньяк, колбасы домашние, окорок, буженина етс Студень. Сашенька на глазах совсем размяк. Кому повем печаль мою!

( ( (

Мои московские несчастья: ночую в ужасном вагоне- гостинице . Толстый мужик ест среди ночи, от еды смэйл невыносимый (пожирает что-то копчено-соленое, запивая концентр. молоком, хлюпанье, причмокиванья). Потом - храп. О Мизер!

На выставке Гогена: великолепно! А именно: эти два женских тела на песке. И другое: цветы, пар экзампль; и золотое, счастливое и недоступное. Пусть! Невинное и полное очарования. Контрастом - судьба художника (это про себя).

В вагоне (Москау-Питербурх) музыка как пытка, за что! Прошу у стюардессы, чтоб прекратили издеваться надо мной. Вспоминается ночевка в вокзальной гостинице для бедных: нестерпимая смэйл от грязных носков. Сосед толст, брюхат и похож на бабу. Тошно! Рассвет встретил с радостью, как будто Ангел утра златокудрый дверь темницы ночлежной распахнул. Невыспавшийся вышел как заключенный как больной. Или изгнанник.

Поехал на Якиманку, к Св.муч.Иоанну-воину. Василия там не застал, он вечером пел. Зато видел моего любимого батюшку: полноватого, нестарого в очках, похожего на доктора (детского). Отпускал грехи и причащал. Я любовался добрым батюшкой, слушал хор и вглядывался мутными глазами в образа.

По франц. записано: в к/н Спорт рядом с Новодевичьим монастырем смотрел фильм Полковник Редль . Такие сцены вспоминаются: маленький деревенский мальчик из Галиции, в казарме австро-венгерской, плац, унижения ет сетера Головокружительная карьера. Полковник контрразведки австр.-венгерской армии спит с итальянским юношей (ловушка). Он догадался: но мальчишку не застрелил, сам попался. Самоубийство: точнее заставили застрелиться. Сашенька мне советовал посмотреть этот фильм: мы лежали в его комнатке на Стрельбищенской, он мне рассказывал содержание и описывал неподражаемо некоторые сцены.

( ( (

Опять Гогена вспомнил. Картину: Ты не ревнуешь? Два женских тела на розовом песке.

Это я возвратился домой: в быв. Санкт-Петербурх и вспоминаю. Вчера еще пил кофей по-турецки на ул.Горького, возвращаясь из синема. Поезд опоздал на два часа. О томительность дорожная, железная! Хотел прямо с вокзала к нему, но слишком уж поздно... И правильно сделал, что не поехал к Никольскому мосту. Утром пьяная соседка сказала: нет его здесь, съехал. Дверь была полуоткрыта и я увидел кусочек зеленых обоев: как квадратик небушка для заключенного или больного сквозь решетку. О тоска! Куда идти? Слезы душить начинают: домой? Захожу в синема: там фильм про Соловки смотрю и плачу. Слезный дар открылся.

Дома ждало другой сюрпрайз: телефон отключили. Фатум? Что смириться? От бессилия рыдаю под пение Эдит Пиаф! По фр.: почему ты меня покинул (слова из песни).

Сквозь музыку и слова - Э.Пиаф врачует жестоким образом - сквозь слезы слышу его слова: Мне с тобой хорошо! (ночью в Москве на диване в кухне, о!)

Люблю тебя Москва за это: за странноприимность, за жалость к сиротам. Прощаю таборность и дым отечества. И вокзал!

( ( (

Ах написать бы из пары строк роман! О Пушкине, обо всем... Я уже не ревную Мэтра. Я тоже гениален (в признании простодушном ни йоты спеси, а грусть!). Мэтра не ревную к ямбам, а просто люблю как учителя в плаще.