И это называется будни - [66]

— А после школы?

— Два курса Московского университета.

Збандут усмехнулся.

— Но этого совсем недостаточно для такой, я бы сказал, виртуозности.

— Вы переоцениваете меня, Валентин Саввич. Я дилетант.

— Обычное заблуждение всякого одаренного человека. Или скромность.

Глаголин смутился. Слегка выдающиеся скулы его порозовели, в глазах появилась младенческая робость, нижняя полная губа нервно задвигалась.

— Что же отвратило вас от института и почему вы оказались здесь?

— Это долго рассказывать и неинтересно слушать.

— У меня есть время и терпение. — Збандут поощрительно улыбнулся и, приготовившись слушать, прислонился спиной к стене будки.

Лицо Глаголина стало отчужденно-отсутствующим.

— Я задел какие-то больные струны? — деликатно осведомился Збандут. — Но, может быть, в моих возможностях…

— Одну и ту же молодость, увы, нельзя прожить дважды.

Завидев приближающийся состав, Глаголин извинился и быстро пошел к эстакаде, пошел, пожалуй, раньше, чем нужно было, явно желая увильнуть от продолжения этого навязанного ему разговора.

Но Збандут на первый раз был вполне удовлетворен. Он знал имя и фамилию случайного знакомого и в любой день мог отыскать его.

А в том, что Глаголин понадобится ему, и в самое ближайшее время, он нисколько не сомневался. Начиналась эра счетно-решающих машин и вычислительной техники. Пока еще эта техника была достоянием узких отраслей науки и специальной промышленности, но она уже упорно стучалась в двери обычных предприятий. Даже применение элементарной математической статистики и то давало огромный эффект в производстве, позволяло правильно анализировать хозяйственную деятельность любого рода, скорейшим образом определять узкие места и «расшивать» их. А управление посредством вычислительных машин, автоматизация металлургических процессов сулили такие колоссальные выгоды, размеры которых и представить трудно.

На другой день Збандут рассказал о встрече в железнодорожном цехе Межовскому.

— Глаголин! — оживился Яков Михайлович. — Сатурновский человек — рожден под мрачной звездой. А я его потерял было из виду. Великолепно владеет математической логикой. Его знают наши крупнейшие математики.

И Межовский поведал Збандуту то немногое, что было известно ему об этом самородке. Мать Глаголина, считавшая своим долгом находиться с сыном где бы он ни был, оставила очень приличную работу в одном из сибирских шахтоуправлений и переехала в Москву. Равнозначной инженерной должности там ей предложить не смогли, до рядовой она не снизошла и оказалась на иждивении сына. А студенту, пусть даже подрабатывающему, трудно содержать мать и к тому же оплачивать ее расходы, включая снятую комнатушку. Но не нужда сломила Глаголина. Оставшись не у дел, его мать стала испытывать два раздирающих желания — проявить свою общественную активность и находиться с сыном под одним кровом, дышать с ним одним воздухом. В урочное время она осаждала разные инстанции, пробивая составленный ею план административного переустройства горных предприятий страны, а вечерами и в выходные дни просиживала в общежитии, не сводя глаз с сына, доказывая тем свою преданность и любовь. Два года Глаголин с товарищами по комнате терпели эту пытку, но в конце концов изнемогли. Глаголин расстался с университетом и уехал на периферию, где проще было получить жилье и работу, которая дала бы возможность существовать безбедно, — мать абсолютно не умела распоряжаться деньгами и была большая искусница по части долгов. Сначала устроился на заводе, потом перешел в научно-исследовательский институт. Но долго там не задержался. Остро реагирующий на всякую несправедливость, вступился за обиженного и напортил себе. Правдоискателей мало кто терпит, бывают не рады им даже те, за кого они вступаются, — далеко не всякое заступничество помогает, иногда лишь усугубляет положение. Выжили потихоньку. Бедствовал. Перебивался с хлеба на воду. Пригласили в другой научно-исследовательский институт. Но и тут его постигла беда, причем подкралась она с самой неожиданной стороны. По доброте сердечной оформил Глаголин одному работнику математическую часть диссертации, отдал за здорово живешь одну из своих идей, которые вообще бескорыстно раздавал направо и налево, — типичное свойство всякого одаренного русского, — а тот вместо признательности решил спрятать концы в воду и выпер Глаголина из института способом, к которому не придерешься, — помешал получить квартиру. Очутившись без средств к существованию и без жилья, бросился Глаголин туда-сюда, чтобы найти применение своим способностям. Не получилось. В отчаянии ушел в грузчики.

— У него редкое сочетание знаний в области математики, физики и металлургии и умение применить эти знания комплексно. К тому же он по-спартански трудолюбив, — заключил Межовский.

— А металлургия откуда? — спросил Збандут.

— Успел поработать в мартене. И институты, в которых работал, были металлургического профиля.

Не откладывая в долгий ящик, Збандут вызвал Глаголина к себе. Но как найти самый верный путь к сердцу этого человека? И он заговорил о пользе математики в условиях современного производства.