И это называется будни - [2]

— Предупреждать заболевания не менее важно и почетно, чем лечить, — неохотно вступила в разговор Наташа. — Вы об экологии знаете что-нибудь?

— А вы о диффузионных плавках знаете? — Катрич посмотрел на девушку с легкой усмешкой. — Зачем прибегать к специальным терминам? Существо вопроса — вот что важно.

— А существо вопроса для вас темный лес, — парировала Наташа. — Я не стала бы ввязываться в разговор, предмет которого представляю себе туманно. А насчет моей профессии… — голос ее потвердел, — можете не беспокоиться. Поживем — увидим.

— Мы-то пожили и увидели… — В тоне Катрича превосходство бывалого человека.

Анастасия Логовна поглядывает на сталевара с опасливой настороженностью. До сих пор ей казалось, что Катрич этакий сладенький, льстивый ухажер: ручку погладит, нежные слова посюсюкает — именно таким рисовал его Серафим Гаврилович. Но не дорисовал. У него, как у всякого бабника, к каждой свой подход. Одну ублажает, другую раззадоривает — на кого что больше действует. Ишь посмеивается, принижает, будто Наткин диплом ни во что не ставит. А что, может, и верный ключ подбирает к девчонке. Она по складу характера в отца. Рассказывал же Серафим, что когда в кавалерии служил, тихая лошадь ему не в интерес была. Самых сумасшедших выбирал. Такую обуздать будто бы одно удовольствие. Невольно вспомнилась и своя молодость. Много парней ухлестывало за ней, но все больше тихони, не замути воды, из них хоть веревки вей. Заставила одного — горсть земли съел в доказательство своей любви. Только какая радость от мужика, который добровольно шею в хомут вставляет? Вот и выбрала самого крутонравого. С ним не соскучишься и не заскорузнешь. Но Серафим хоть самостоятельный был, а у этого ветер в голове.

— Ну так как? Будем по столовым пробы снимать да гонять за чистоту? — продолжал поддразнивать Катрич. — И ради этого стоило пять лет грызть гранит науки?

Наташе неинтересно поддерживать этот бесполезный разговор. Подошла к телевизору, щелкнула выключателем, стала ждать, когда появится изображение.

Но Анастасия Логовна обиделась за дочь.

— Это вы потому, что высшее образование вам никогда не потянуть, — сказала гневно и в то же время шутливо.

— Думаете, я свой металлургический техникум ставлю ниже медицинского института? — фыркнул Катрич, воткнувшись глазами в экран, на котором происходила безмолвная футбольная баталия, — Наташа не включила звук.

Анастасия Логовна требовательно посмотрела на мужа — пора бы общипать перья резвому гостю.

Однако Серафиму Гавриловичу сейчас не до Катрича. Мысли его всецело заняты Юрием. Ладно уж старший ускользнул из-под его влияния, едва школу окончил. Этого он из рук за здорово живешь не выпустит. Поставит на свою печь подручным, все, что знает, что умеет, в него вложит. Такой сталевар получится — всех за пояс заткнет. Глядишь, снова прогремит слава рудаевского рода.

И он говорит Юрию:

— Возьму я тебя, сынок, в свою бригаду и скоростным методом сделаю скоростного сталевара. Знания передам, опыт передам, а силенкой ты от природы не обижен. Цены тебе не будет! Ну? — Умный сощуренный глаз Серафима Гавриловича насквозь пронизывает парня.

— Ты как за горло берешь, — льется беспечно веселый тенорок Юрия. — Специальность у меня есть — механик. И шофером могу, и мотористом на сейнер, и по ремонту моторов. Говорят, поперед батьки в пекло не суйся. А я и позади тебя соваться не хочу. Если ты всю жизнь паришься, то, выходит, и я должен? Или надумал династию сформировать?

— Отец, ну что ты заладил: сталевар, сталевар… — вмешалась в разговор Анастасия Логовна — настырность мужа стала выводить ее из себя. — Куда пойдет — пусть сам решает. — И обратилась к сыну: — Главное, Юра, упаси тебя бог от мыслей об облегченной жизни.

Но Серафим Гаврилович как не услышал слов жены.

— С чего ты решил, что пекло? — взъерошился он. — В новом цехе при водяном охлаждении и летом пекла нету, а зимой на крайней печи зуб на зуб не попадает. Да что тут зря дискуссию разводить! Пойди посмотри.

— Вот и я говорю, что осмотреться надо. Специальность — как жена. Выбрал — держись. — Юрий лукаво покосился на мать: ей, должно быть, по душе такая устойчивость его суждений.

Анастасия Логовна скользнула взглядом по Борису.

— Нельзя только до старости жену выбирать.

Этот прозрачный намек вызвал у Наташи улыбку, и, чтобы спрятать ее, она отвернулась к окну.

Привычная глазу картина, от которой за последние пять лет стала отвыкать и которая теперь воспринималась заново, вызывая тихую грусть по безвозвратно ушедшему детству. Заботливо ухоженные отцом ряды яблоневого сада, который так красив весной, когда на нем вскипает белая пена, пестрая цветочная россыпь под окном, пышный куст сирени у калитки.

Не думала она, поступая в институт, что вернется сюда. Манило в дальние дали, в неведомые края. Но чем меньше оставалось времени до окончания института, тем сильнее тянуло на родные места, к родным людям. И она по своему желанию взяла направление в Приморск. А сейчас вот смотрит в окно и у нее такое чувство, будто потеряла мечту. Это тоже добавляет грусти. Не очень уж близким кажется Юрка, с которым были неразлучны в детстве, чуть раздражает отец, по-прежнему претендующий на роль арбитра во всех вопросах. Да и с матерью утеряна та доля откровенности, которая согревала ее, подростка. Только с Борисом, ласковый взгляд которого то и дело ловит на себе, можно будет, кажется ей, установить полное взаимопонимание.