И Эльборус на юге... - [9]

Разумеется, Кавказ, возникающий на страницах «Героя нашего времени»,— это художественное преображение действительности. Разумеется, перед нами обобщенные образы, типические характеры. Но доподлинно жизненная первооснова была настолько ощутима, что еще В. Г. Белинский отмечал «непостижимую верность, с какою обрисованы у г. Лермонтова даже малейшие подробности».

Здесь хотелось бы остановиться на сокращениях в тексте романа. Сегодня мы попросту перескакивали через них. А между тем расшифровка их органично связана с биографией самого писателя, с предысторией его вершинного произведения.

«Те, которые были в 1837 году в Пятигорске, вероятно, давно узнали и княжну Мери, и Грушницкого, и особенно доктора Вернера»,— считал современник[36]. Зная, что доктор «списан» с Николая Васильевича Мейера, служившего при штабе Кавказской линии, догадывались без труда, что во фразе «Я встретил Вернера в С... среди многочисленного и шумного круга молодежи»,— имелся в виду Ставрополь.

О владикавказском «полковнике Н...», эпизодическом персонаже, из романа известно лишь, что Печорин ужинал и ночевал в его доме, а утром радушный хозяин, доведя героя до гостиницы, «простился с ним и поворотил в крепость». И тем не менее кавказцы уверяли, что здесь подразумевался Петр Петрович Нестеров, житель Владикавказа и командир шестого линейного батальона: «Замечательно симпатичная и образованная личность; веселая натура его, доброта и обходительность привлекали к нему положительно всех»[37].

Попытаемся теперь расшифровать и другие сокращения, учитывая, что роман создан по свежим впечатлениям от кавказских странствий.

В какой полк назначен Печорин?

«— А что Печорин? — спросил я...

— Месяца три спустя его назначили в е....й полк, и он уехал в Грузию».

Прежде чем обращаться к подробностям кавказской биографии Лермонтова, попробуем найти ответ, правильный как с точки зрения военно-исторической, так и филологической.

Строчная буква в начале слова позволяет считать, что речь идет не о собственном имени полка, а о нарицательном — по роду оружия. Сухопутные силы Российской империи подразделялись на пехоту, кавалерию, артиллерию и инженерные войска. Но последние представляли собой саперные батальоны и конно-пионерные эскадроны. Артиллерия состояла из батарей. Полки существовали только в кавалерии и пехоте.

Кавалерия была тяжелой (полки кирасирские, драгунские и один конно-гренадерский) и легкой (полки уланские, гусарские и один жандармский). Ни одно из этих названий нам не подходит. Остается пехота.

Тяжелую пехоту составляли полки гренадерские и пехотные, а легкую — карабинерные и егерские[38].

Итак е [герски] й? Но здесь вписано нами шесть букв, а в тексте академического издания 1957 года пропущенные буквы заменены четырьмя точками[39]. Следует отметить, однако, что в трех изданиях «Бэлы», увидевших свет при жизни автора, стояло пять точек: «е.....й»[40]. Случайность? Нет. Лермонтов обычно педантичен в подобных деталях. Вспомним, к примеру, что в заголовке-посвящении своих стихов он пишет: «Н. Ф. И....вой», то есть «Н. Ф. И[вано]вой», ставя четыре точки в строгом соответствии с числом пропущенных букв[41].

Как же сократить на одну букву название полка? Очень просто: заменив суффикс «ск» на «н». Получится — «егерный» (аналогично терминам: пехотный, карабинерный, саперный, пионерный). Правда, эту форму слова мудрено сыскать в словарях, но она бытовала в разговорной речи и военных документах. Промелькнувшее в непринужденной реплике Максима Максимыча, слово это вполне соответствует складу языка старого армейца.

Можно ли говорить о конкретном полке, который подразумевал автор «Бэлы»?

Проследим за маршрутом поэта в 1837 году. Два егерских полка стояли в Грузии. Штаб-квартира одного из них, Мингрельского, находилась в урочище Белый ключ, в стороне от известного нам маршрута Лермонтова. Правда, летом этого года два батальона мингрельцев занимали передовые посты Кисловодской кордонной линии, в том числе около горы Бермамыт[42], где Лермонтов побывал и где сделал эскизы к своей картине «Кавказский вид с Эльбрусом». Думается, однако, что поездка к подножию Эльбруса вряд ли могла напомнить о полке, расположенном в Грузии.

Закономернее «назначить» Печорина в другой полк, не только числившийся, но и полностью размещенный в Закавказье — Тифлисский егерский. Полк квартировал не в Тифлисе, как можно подумать, а в ста двадцати верстах от него, в селении Царские колодцы, рядом с Нижегородским драгунским, прапорщиком которого был поэт. Штаб-квартирою драгун считался соседний Караагач, но их летний лагерь до самого ноября стоял в четырех верстах от Царских колодцев, где был постоянно расположен запасной эскадрон нижегородцев и где жили многие офицеры. Радушный дом подполковника Нечволодова служил здесь, по свидетельству историка, «любимым центром» полкового общества[43]. Несомненно, и в этом доме Лермонтов часто встречался с офицерами из соседнего полка, боевыми товарищами драгун. Как знать, не было ли среди них прототипа героя будущего романа и не подсказывает ли это нам пути дальнейших изысканий?.. В том же, что имя полка берется писателем не случайно, убеждает раскрытие следующего сокращения.