...И другие глупости - [38]

— Што ви хотьет? — жалобно спрашивает Ковбой.

— С вас четырнадцать тысяч триста двадцать два рубля пятьдесят две копейки! — отчеканивает Мурка.

Ковбой лезет за бумажником.

— Доллар? — жалобно спрашивает он, косясь на Лео.

Мурка продолжает чесать Лео за ухом.

— Только в рублях! — отрезает Мурка. — Тут вам не Америка. Не забывайте, где находитесь!

Ковбой бежит к обменному пункту и через минуту возвращается с внушительной пачкой денег. И вручает Мурке четырнадцать тысяч триста двадцать пять рублей. И заискивающе улыбается. И делает ножкой. И пытается отодвинуться от Лео. Он пятится назад, натыкается на чей-то чемодан и со всего маху плюхается на него.

— Сдачи не надо! — говорит он на чистом русском языке и разворачивается к Мурке медвежьим задом вместе с чемоданом на колесиках.

— Надо! — твердо отвечает Мурка, таким образом обозначая свою принципиальную позицию в отношении иностранных граждан.

И мы с Мышкой опять замираем в ожидании ответного удара. И даже закрываем глаза, предвкушая, как Мурка будет давать сдачи. И Ковбой тоже предвкушает, потому что тоже закрывает глаза. Я вижу это сквозь щелочку между век. И все вокруг закрывают глаза. Но Мурка лезет в карман, отсчитывает ровно два рубля сорок восемь копеек и вручает Ковбою. И мы аплодируем. И все вокруг тоже аплодируют.

Мы выходим из аэропорта и садимся в джип. Мурка царственным жестом кидает деньги на колени Мышке.

— Какое счастье! — шепчет Мышка и прижимает кучку денег к чахлой грудке. — Поехали скорей, обрадуем Лесного Брата!

Мурка смотрит на нее диким взглядом.

— Ну, девочки! — говорит она. — А теперь в «Асторию»! Кутить!

И мы едем в ресторан. И просачиваемся сквозь швейцара. И садимся за столик. И к нам подходит Наглый Официант, и, тонко улыбаясь, приносит карту вин, и через две минуты к нашему столу транспортируют бутылку американского виски «Джонни Уокер», бутылку французского коньяка «Камю», бутылку французского же шампанского «Вдова Клико» и бутылку грузинского вина «Хванчкара» правильного розлива. А кроме того — минеральную водичку «Перье» в зеленых бутылочках и кувшин апельсинового сока первого отжима.

И к нам опять подходит Наглый Официант, и приносит меню, переплетенное в телячью кожу, и через две минуты к нашему столу транспортируют севрюжку горячего копчения, семужку холодного копчения, икорку зернистую белужью в хрустальной вазочке на льду, карпаччо из парной телятинки под сыром «Пармезан», коктейльчик из креветок, лобио из красной фасольки, грибочки белые маринованные, салатик «Столичный», баклажанчики печеные с ореховым соусом, помидорчики и перчики свежие… Но мы все это не едим, а ждем еще чего-то. И это что-то появляется и оказывается дюжиной устриц с лимончиком и специальной вилочкой для выуживания этих самых устриц из раковин перед отправкой в рот. И мы обсуждаем жульенчик из парного цыпленочка и шашлычок из осетринки.

— А остальное — потом, — царственно говорит Мурка, запихивая устрицу в пасть.

И мы идем танцевать. И танцуем медленный танец падеграс, и мы с Мышкой опрокидываем Мурку навзничь как бы в порыве танцевальной страсти, и Мурка задирает вверх блескучую ногу, и мы удерживаем ее в опрокинутом состоянии, и широким жестом отставляем руки в сторону, дескать, поглядите на нас, как мы прекрасны! И все смотрят, как мы прекрасны. А потом мы возвращаемся за столик, запиваем шашлычок из осетринки «Хванчкарой» и переключаемся на парфе из нежных альпийских сливок и профитроли, начиненные заварным шоколадным кремом, и снова подзываем официанта, и нам тащат огроменную вазу с ананасом в центре и виноградными гроздями в качестве орнамента. А когда к нам подходит Наглый Официант и намекает, что неплохо бы уплатить по счету, Мурка царственным жестом вынимает пачку денег, отсчитывает ровно четырнадцать тысяч триста двадцать два рубля пятьдесят две копейки и подает Наглому Официанту.

— Без чаевых! — цедит она, и Наглый Официант бледнеет.

И тут на авансцену вылезает Мышка. Она вытаскивает из задрипанных карманов целлофановые пакетики и начинает суетливо складывать туда остатки устриц и жюльена.

— А Кузеньке! А Машеньке! А Братику Лесному! — бормочет Мышка и сует в жюльен профитроли с шоколадным кремом. — А гостинчик!

И вот мы снова трясемся на верхних плацкартных полках пассажирского поезда, который поднимает лапу у каждого встречного железнодорожного столбика. Мы едем домой. Я предаюсь горестным мыслям о том, как научить Мурку правильно соотносить себя с действительностью и можно ли это сделать вообще?

— Мопс! — шепчет Мышка.

— Что?

— А я знаю, что Ковбой делал по вечерам.

— Что?

— Девушек по ресторанам водил. Ты что, не догадалась? Он так питался.

Что я могу ей ответить?

ПРЕПЯТСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Мопси

Муркин демарш с Ковбоем совершенно выбил нас из колеи. Вдруг обнаружилось, что девушки мы немолодые и не очень здоровые и что душевные травмы сильно отдают в разные части тела. У Мурки начались головные боли в области заднечерепной ямки. Мышка все время жаловалась на коленную чашечку и даже демонстративно подволакивала ногу. Мне ничего не оставалось, как принять на себя язву желудка в ранней стадии развития. Нервы, знаете ли. Нервишки. Пришлось осенью ехать в отпуск.