И черт с нами - [19]

– Все? – Как и ожидал, я услышал в голосе Лои сомнение.

– Все, – подтвердил я. И, выразительно двинув бровями, добавил многообещающе: – Я еще вернусь.

Глава 5 «Оскар Уайльд»

До клуба мы докатили за сорок две минуты. Совсем неплохо для московских улиц. За рулем, естественно, находился Гамигин. Салон в «Ламборджини Галлардо» не так просторен, как в «Хэлл-мобиле», но все равно машина что надо. Самое главное, модель вполне представительная, уважение внушающая, но при этом не слишком приметная. Я по дороге штук тридцать таких же насчитал, причем особенно не высматривая.

Я, собственно, на что рассчитывал, когда марку и модель машины выбирал? В Московии сейчас богатых людей много. Много богатых настолько, что деньги, если и считают, то исключительно ради приличия, а не для того, чтобы налоговую декларацию заполнить. Почти все они люди довольно-таки унылые и скучные, от того, что простые радости жизни им уже недоступны. Для них единственное развлечение – покупать. Друзей, фирмы бывших друзей, голоса избирателей. Новые модели машин престижных марок – это само собой разумеется. Купить – и тут же на улицу выкатить. Вот и носятся «Ламборджини Галлардо» из одного конца Московии в другой просто так, без всякой надобности, демонстрируя состоятельность владельца.

А вот очень богатые люди покупают машины старые, коллекционные.

Было без четверти два, когда Анс припарковал «Ламборджини» на клубной стоянке. Удачное время – можно и пообедать заодно. Если, конечно, в «Оскаре Уайльде» этом повар умеет не только гамбургеры разогревать.

Судя по тому, что в каждом втором окне старого шестиэтажного здания, в полуподвале которого разместился «Оскар Уайльд», торчал кондиционер, а вместо штор за стеклами матово отсвечивали жалюзи, дом, некогда жилой, ныне был разобран под конторы и офисы. Продажа, перепродажа и переперепродажа. Марксу такое и не снилось – прибавочная стоимость создавалась не трудом наемных рабочих, а выкристаллизовывалась из воздуха. Магия в чистом виде, Кио отдыхают, все сразу, всей семьей.

Вход в клуб, расположенный во дворике, не представлял собой ничего сколько-нибудь примечательного. Тяжелая металлическая дверь с «глазком», обшитая березовым шпоном. Над дверью желтая вывеска с названием клуба, плавно изгибающиеся буквы в обрамлении вьющихся веточек с листиками и цветочками. Безвестный оформитель явно пытался вызвать у зрителя ассоциацию с работами Обри Бёрдсли. И, надо сказать, у него это почти получилось.

Глядя на вывеску, я подумал, что в клуб редко заглядывают посторонние. Человек, собравшийся перекусить на скорую руку, так же, как и тот, что имеет твердое намерение посидеть часок-другой за кружкой пива, скорее всего, пройдет мимо «Оскара Уайльда». Не зная, что за дверью находится клуб, в котором собирается эстетствующая публика, представляющая цвет московитского андеграунда, надпись на вывеске запросто можно принять за название фирмы, мелким оптом продающей отечественную бытовую химию.

Но мы с Гамигином точно знали, что нам нужно, а потому уверенно ломанулись в дверь. Дверь оказалась запертой. Однако слева от двери имелся звонок, которым я и не преминул воспользоваться. После чего занял наиболее выгодное положение напротив дверного «глазка», развернул голову в три четверти и гордо вскинул подбородок.

Дверь отворилась не сразу, минуты через три. Должно быть, нас сначала внимательно изучили через «глазок». И не распахнулась она приветливо и гостеприимно, а лишь приоткрылась на ширину двух ладоней. На нас с Гамигином уставились два больших глаза, выпученных, как у жадной лягушки, подавившейся слишком большим кузнечиком. Лица видно не было. Что, надо сказать, было довольно странно. Из-за приоткрытой двери доносилась негромкая музыка, что-то в стилистике «Ozric Tentacles», не противно, но занудно и скучно.

Взгляд изучал нас с Гамигином, оставаясь при этом совершенно равнодушным. Казалось, стоявшему за дверью человеку было абсолютно без разницы, кто мы и зачем пришли, задумавшись о чем-то своем, он просто обо всем забыл.

– Я могу видеть господина Уайльда? – спросил я, улыбнувшись как можно дружелюбнее.

– Кого?

Голос такой же тусклый и невыразительный, как взгляд. Просто звук.

– Господина Оскара Уайльда. – Я пальцем указал вверх, где располагалась вывеска с названием клуба.

– Оскар Уайльд умер.

– Да что вы говорите! – с ужасом всплеснул я руками. – Анс, ты слышал? Бедный Оскар скончался! – Анс скорбно склонил голову. – Как это произошло? – спросил я у лупоглазого.

– Не знаю, – ответил тот.

– Надеюсь, перед кончиной он не страдал?

– Милости просим, – пригласил нас другой голос, мягкий, слегка бархатистый даже.

Дверь широко распахнулась, и я встретился взглядом с невысоким мужчиной, отличительной чертой которого была мефистофелевская бородка. Да и улыбка у него была такая, как будто он уже подготовил договор, который собирался предложить мне подписать. Одет он был в тонкий черный свитер под горло и узкие брюки из адской кожи. И все же это был не демон, а человек. Лупоглазый, стоявший по левую руку от Мефистофеля, был похож на акромегала, наряженного зачем-то в смокинг с бабочкой. Лица его я не мог разглядеть из-за двери, потому что оно было густо вымазано темно-синей краской. Н-да, в интересное место мы попали.