И будет рыдать земля. Как у индейцев отняли Америку - [41]
Кастер ехал налегке по глубокому нетронутому снегу. Каждый кавалерист вез только личное оружие, сотню патронов, небольшой паек (кофе, сухари) и немного фуража. Четыре санитарные повозки и два легких фургона с боеприпасами и провизией тащились позади колонны. В 9 часов вечера Кастер пересекся с Эллиоттом, и воссоединившийся 7-й кавалерийский полк вошел в долину Уошито. Ночь была холодной и ясной. Предательский звук копыт, с хрустом проламывающих наст, разносился далеко и отчетливо. После полуночи Кастер ползком пробрался на гребень хребта, с которого открывался вид на едва различимую реку. Дальний берег был погружен во тьму, но приглушенный собачий лай и детский плач подтвердили, что цель близка. На какой-то миг Кастеру стало совестно: «…хоть они и дикари и по праву объявлены вне закона… я невольно пожалел, что такая война, в которую мы вовлечены… не оставляет возможности для различия между ними»[123].
Эти мысли, впрочем, не помешали Кастеру набросать план сражения. Времени на рекогносцировку нет, сказал он своим офицерам. Чтобы атака была внезапной, необходимо выступать на рассвете. Кастер решил, что селения окружат четыре колонны. Майор Эллиотт ударит с севера, капитан Уильям Томпсон перейдет Уошито вброд и выберется на гребень к югу от стоянки, капитан Эдвард Майерс атакует с востока, а Кастер с самой большой колонной вторгнется с северо-запада прямо в лагерь. Сигнал к наступлению подаст полковой оркестр, грянув «Гарриоуэн» – походный марш 7-го кавалерийского. Решающее значение имела скорость. Колонны, внушал командирам Кастер, должны «ворваться вихрем». «А если индейцев окажется столько, что нам не одолеть?» – отважился спросить капитан Томпсон. Кастер ответил: «Я боюсь только одного: что там и половины достойного нас количества не будет. Во всей стране не наберется столько индейцев, чтобы справиться с 7-м кавалерийским»[124].
На закате 26 ноября Черный Котел наконец добрался до своего лагеря: его конь едва переставлял ноги после шести дней пути из Форт-Кобба. Позже этим вечером молодые воины из его общины, своевольно присоединившиеся к военному отряду, который преследовал майор Эллиотт, покинули соратников и проскользнули в свои палатки, оставив отчетливые следы на снегу.
Лагерь как будто оцепенел. Одному шайенну, который отстал от отряда, когда у него захромал конь, почудилось, что он видел на горизонте кавалеристов. Но его приятель сказал, что это, наверное, бизоны, а солдаты ему мерещатся, поскольку совесть нечиста, ведь они вышли на тропу войны, ослушавшись Черного Котла. Пристыженный воин больше никому об увиденном не рассказал. Чуть позже несколько проезжих кайова предупредили шайеннов, что видели широкий след, ведущий к реке Уошито. Шайенны только посмеялись.
Глухой ночью Черный Котел, созвав старейшин общины на кофе и общий совет, рассказал им, что Шеридан уже выдвинул свои силы и Хейзен ничем шайеннам помочь не может. Жена Черного Котла умоляла старейшин немедленно сняться с места, но те решили дождаться рассвета. Почему Черный Котел не послал своих Волков (разведчиков) высматривать войско белых, непонятно. После совещания жена Черного Котла излила душу своей подруге: «Мне не нравится это промедление. Мы давно уже могли бы сняться и уйти. Мы как будто ополоумели, оглохли и ничего не слышим».
До рассвета оставалось четыре часа. Настроение у солдат, трясшихся от холода и коченеющих в своих седлах на морозе, было паршивое. Перед самым рассветом офицеры Кастера увидели взметнувшуюся над восточным горизонтом сияющую искру, которую в полусонном отупении приняли за сигнальную ракету. Но искра зависла над стоянкой Черного Котла. Это была утренняя звезда – бог огня и света у индейцев Великих равнин[125].
27 ноября Черный Котел поднялся рано, когда остальные еще спали. Из палатки вышла женщина. Переходя вброд ледяную Уошито, чтобы забрать коней своего мужа, она увидела, как на индейский табун несется кавалерия, и с криками побежала назад. Черный Котел выстрелил в воздух, поднимая тревогу. Велев женщинам и детям спасаться бегством, он посадил жену на своего коня, сам вскарабкался позади и погнал галопом под защиту леса на крутых берегах Уошито. Но кавалеристы открыли огонь. Пуля попала Черному Котлу в спину, и он, соскользнув с коня, рухнул замертво вниз лицом в ледяную воду. Рядом с ним упала жена, также застреленная солдатами.
Как и планировалось, Кастер ворвался в деревню первым. Стремя в стремя с ним скакали глава разведчиков Бен Кларк, женатый на шайеннке, и любимец полка капитан Луис Гамильтон, внук Александра Гамильтона. Одиночный выстрел сразил его наповал – пуля угодила в грудь. Кастер на полном скаку в упор застрелил индейца, убившего Гамильтона. Они с Кларком отделились от колонны и доскакали до пригорка в сотне шагов от стоянки. Оттуда можно было наблюдать за тем, что происходит[126].
Селение бурлило, словно кипящий котел. Морозный воздух разрывали выстрелы, вопли женщин и детей, истошный лай собак и стук конских копыт. Шайенны выскочили из палаток, некоторые полуголые, кутаясь в одеяла. Девушка-шайеннка помогала матерям сгонять босоногих ребятишек под крутой берег Уошито. Острый как бритва лед резал им ноги, вода покраснела от крови, но река не спасала от пуль. Засевшие в кустарнике на северном берегу снайперы и ворвавшиеся на стоянку кавалеристы держали индейцев под смертельным перекрестным огнем. Крики и пальба перемежались с песнями смерти женщин.
