И будем живы - [17]

— Виталич! — поддержал его Князь, — Ну, какой конвой? Куда мне бегать? Я-то из дома сорвался, думал, что мы по тяжелой попали. А мне недавно мой адвокат звонил, советовал самому вернуться, чтобы на подписке остаться. Я просто ребят тут из-за кое-каких проблем бросать не хотел. Ну, неужели я на человеческое отношение такой подлянкой отвечу? Виталич, ну ты же меня знаешь! Ты не представляешь, что такое: по этим пересылкам дохнуть, в скотовозках ехать. Да и тебе так безопасней.

— Ну да, с братками… Это кто кого тогда конвоировать будет?

— Не, Виталич, от нас проблем не жди. Мы с Саней у тебя и так в долгу, а если сейчас согласишься, вообще не знаю, как рассчитываться будем. Тут твой прямой интерес есть. Я слышал, чечены какого-то приезжего чувака с пистолетом Стечкина ищут. Он им за наглость зубы возле горотдела полечил. Ты не в курсе, кто бы это мог быть? — весело прищурился Князь. — Так что, если будешь из города на перекладных выезжать, можешь попасть в большие непонятки. Тебе по любому надо теперь рубоповцев просить, чтобы за город вывезли и где-нибудь на трассе в автобус подсадили. А мы все нормально сделаем…

Рано утром Игорь, не забывающий об осторожности и переодевшийся в новый джинсовый костюм, очень кстати купленный здесь на дешевой китайской барахолке, подъехал на такси к отделению.

Возле милицейского крылечка уже топтался Чудик. Он с нескрываемой гордостью показал Игорю стоящую неподалеку белую «Тойоту-Корону», за рулем которой сидел сотрудник ГАИ в полной форме.

— Вот, ребята постарались. Без проблем доедете, быстро. Там, в салоне — и покушать и попить — все есть, чтобы не останавливаться зря. У Генки (его Генкой зовут) и браслеты есть, классные, японские.

— Вот, артисты! Вы где форму-то взяли?

— Как, где? Да он — настоящий гаишник. Ты не волнуйся. Он не криминальный. Он нам на перегонах машин помогает, копеечку для семьи зарабатывает. Нормальный парень.

Видимо, запас эмоций, связанных с удивлением, у Игоря в этом городе уже иссяк. Он молча пожал плечами, забрал у Генки наручники и отправился за Князем. Но, перед тем, как пройти к камерам в сопровождении дежурного, на пару минут заглянул в туалет. Там он, расстегнув куртку, вынул из-за пояса свой АПС, убедился, что патрон находится в патроннике и сунул пистолет обратно. Куртку застегивать не стал. Подумав секунду, снова протянул руку к пистолету и подвинул оружие так, чтобы ствол не упирался в бедро, а смотрел немного назад. Мало ли что…

Обнявшись с Князем, и заботливо придержав ему дверцу, пока тот в наручниках неловко усаживался на переднее сиденье, Чудик неожиданно попросил Игоря отойти в сторонку на пару слов.

— Виталич, ты на посту ГАИ, на выезде из города сильно не светись. Генку, конечно, останавливать не станут, но мало ли что…

— Боитесь, что к вашему приятелю у коллег вопросы появятся?

— Да, не… какие тут вопросы? У них каждый второй так подрабатывает. — Чудик глянул на Игоря неожиданно серьезными, ясными, без обычного выражения наивной дурашливости глазами, — Просто, если с поста кто-нибудь чеченам отзвонится, они вас до Владика три раза догонят. Или там встретят.

— Хорошо, я понял.

— И еще… Короче, спасибо тебе, Виталич, за Саньку…

— Да не за что. Давай, напиши какую-нибудь явку с повинной, обещаю, что и тебя отвезу на самолете, — отшутился Игорь,

— Я не за это. Не за этап, а… То есть… за этап тоже, но… — Чудик то ли в мыслях запутался, то ли нужных слов не нашел, — Короче, спасибо! — махнул рукой, развернулся и стремительно пошагал к стоящей неподалеку второй иномарке.

Элегантная, просторная, мощная «Корона» летела по асфальтовому шоссе в гобеленовом тоннеле приморской осенней тайги. Над серым полотном взметывались и умирающими мотыльками вновь опадали мелкие зубчатые листочки, слетевшие с узловатых ильмов. В ярко-красных перьях не до конца облетевших ветвей рябин темно-багровыми и оранжевыми пятнами мелькали их тяжело склонившиеся гроздья. Желтыми, алыми и лиловыми пятернями лениво помахивали вслед с обочин огромные листья кленов.

Низкий, бархатисто-хриповатый голос заполнял салон, напевая о простых человеческих делах, о мужчине и женщине, встретившихся, чтобы защитить друг друга от одиночества. О том, что от одиночества не всегда можно спасти, но его можно хотя бы разделить и согреть.

Вроде бы откуда новая посуда,

Но хозяйка эти гостем дорожит:

То поправит скатерть,

То вздохнет некстати,

То смутится, что не точены ножи…

Игорь усмехнулся про себя. Вот ведь, оказывается, даже о ножах можно петь по-доброму, не выдергивая из милицейской памяти фотографически четкие картинки лежащих в лужах крови тел… и не думая о тех, кто точит свои кинжалы персонально для тебя.

— Кто это поет?

Он не интересовался блатными и полублатными песнями, расплодившимися в последнее время под именем русского шансона, но хорошо знал голоса и творчество лучших российских бардов. Эти же песни были ни тем, ни другим. Они были совсем иными.

Поразительно точно попав в настроение, уже не по металлическим струнам, а по самым его нервам зацепил-заскользил смычок печальной, обволакивающей, оплетающей голос певца скрипки. Удивительной скрипки! Струилась, лилась, вроде бы и незатейливая, но невероятно пронзительная мелодия, то рассекая уставшую от бесконечной борьбы и чужой злобы душу Игоря, то согревая ее своим живым теплом. И удивительно было, что слившиеся воедино голоса скрипки и неизвестного певца одинаково завладели и притихшим за рулем Генкой, и сидящим в наручниках Князем и то ли охраняющим их, то ли охраняемым ими опером.