...И белые тени в лесу - [91]

Похоронная процессия была весьма волнующим мероприятием. Помимо безутешного супруга покойной, Максимилиама Фальк аф Стеншерна, в последний путь баронессу провожали их дети, Арильд и Розильда, старая няня семейства Стеншерна Амалия Стрём, а также множество родственников и друзей из наиболее знатных родов Швеции.

В семь часов вечера траурный поезд отправился из Замка Роз и под похоронный бой барабанов продвигался до церкви Всех Святых. Катафалк с гробом, который, согласно пожеланиям покойной, был сплошь усыпан белыми розами, медленно продвигался по дороге в окружении чарующего летнего пейзажа. Упряжка состояла из четырех лошадей, двух черных и двух белых; специально сконструированные колеса издавали жалобный скрип и звон – эту идею барон Стеншерна почерпнул из традиции старинного японского похоронного обряда.

Ближе к полуночи, когда место последнего пристанища несчастной наконец опустело, у надгробного камня видели старую няню баронессы, фрекен Амалию Стрём, которая не расставалась с покойной с тех пор, когда та была ребенком. Фрекен Стрём посетила могилу и возложила у камня букет полевых цветов».

Чуть ниже на той же странице располагалась еще одна заметка:

«ТОЛПЫ ЛЮБОПЫТНЫХ У ЦЕРКВИ ВСЕХ СВЯТЫХ. ПУГАЮЩЕЕ НЕУВАЖЕНИЕ К СМЕРТИ Вчерашняя погребальная церемония не могла не вызывать чувства стыда и ужаса перед оскорбительной назойливостью посторонних, толпившихся в церкви. Незадолго до начала траурного торжества целая толпа народа хлынула в хоры. А у самой могилы баронессы Стеншерна едва ли оставалось место для близких покойной. Любопытные теснились там с самого начала – казалось, им и в голову не приходит, что следует освободить место для тех, кто лично знал усопшую».

Вот что лежало в конверте, присланном бабушкой. Я так невнимательно прочитала ее письмо, что решила вернуться к нему еще раз. И обнаружила в конце небольшую приписку:

«Вероятно, тело было найдено позднее, но среди моих старых газетных вырезок я об этом ничего не нашла».

У бабушки целый чердак был завален вырезками из разных газет. Думаю, ей пришлось немало потрудиться, чтобы найти эти статьи. Наверняка она сделала это для того, чтобы я поняла, при каких обстоятельствах выросли Арильд с Розильдой. Мы ведь говорили о том, что Розильда немая. Эти статьи были красноречивым объяснением ее немоты.

Амалия ничего не сказала о том, что тело Лидии Стеншерна исчезло после того, как его обнаружила камеристка. С другой стороны, почему она должна мучить себя воспоминанием о подобных деталях? Ей ведь до сих пор тяжело рассказывать о смерти Лидии.

Амалия не сказала ни слова и об оскорбительных обвинениях в адрес Максимилиама Стеншерна. Потому что они явно были высосаны из пальца, так что и вспоминать об этом не стоит. Разумеется, я поняла, что она имела в виду, когда говорила о сплетнях вокруг смерти Лидии. Если захотим о чем-то спросить, то можем прийти к ней, и она ответит, как она выразилась, «насколько позволит ей совесть».

Однако я была твердо убеждена в том, что на этот раз Амалия отвечать не будет.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Что и говорить, бабушка меня здорово озадачила.

Много раз я пыталась засунуть эти газетные вырезки подальше, забыть о них и взяться за что-нибудь другое. Но тут в голове всплывала какая-нибудь подробность, которая не давала мне покоя, и вырезки снова извлекались на свет, и я продолжала думать о таинственном происшествии.

Арильду и Розильде было примерно по три с половиной года, когда их мать умерла. Целых шесть лет – то есть вдвое больше, чем они прожили к моменту ее смерти – они дожидались похорон, которые в конце концов пришлось устроить, хотя тело так и не нашли. Вместо этого смерть была признана официально за давностью лет. Им обоим тогда исполнилось по девять, значит, они были примерно как Надя. Много ли им на самом деле рассказали? Насколько они понимали, что произошло?

Я вспомнила, как перепугана была Надя, когда прошлой весной потонул «Титаник» – все только об этом и говорили. Ей стали снится кошмары, и еще долгое время спустя она не могла заснуть по ночам. И это при том, что мы не знали никого из пострадавших. Я просто уверена, что это событие оставило след в ее душе, может быть, на всю жизнь.

Представляю, что пришлось пережить Арильду и Розильде! Ведь это произошло не с кем-то посторонним, а с родной мамой. Несмотря на то, что рассказ Амалии меня глубоко тронул, я только сейчас впервые поняла и осознала эту трагедию во всей ее жути и полноте – только после того, как прочитала подробные объяснения, опубликованные в газетах.

Целых шесть лет вся семья думала только об этих похоронах. А каково было Арильду и Розильде? Что чувствовали они?

Я словно видела их перед собой: двое детей в похоронной процессии, шествующей за пустым гробом, который стоит на катафалке со звенящими колесами.

А Максимилиам Стеншерна, который всегда был таким здравомыслящим, как ему в голову пришло устроить такое жуткое мероприятие?

Да уж, совсем не удивительно, что Розильде повсюду мерещатся эти кошмарные тени.

Я вспомнила о ее внезапном решении посетить апартаменты Лидии. Она так хотела посмотреть на картину «Смерть Офелии», а точнее, на смерть своей матери.