И белые, и черные бегуны, или Когда оттают мамонты - [37]

Товарищи по несчастью хотели было переспросить, кто этот Ачараман и почему он бесится, но быстро согласились со второй частью речи старика, призывающую к действию. Бросились наугад в первый попавшийся проход в разверзшихся стенах. Тупик. В другой – снова тупик.

– Харадай!16 Где харадай? – крикнул сыновьям старик.

– Что, отец? – отозвался Захар.

– Птицу, птицу ищите!

Но как её найдёшь, когда вокруг всё рушится, трещит и валится?

Странного вида птица с головой как у баклана, небольшим тельцем, но с мощными крыльями мирно сидела на одном из рухнувших валунов. Она быстро вращала большими жёлтыми глазами, крепко вцепившись сильными лапами в острый край камня.

Как только напуганные происходящим искатели приблизились к птице, она обернулась ящерицей и ловко взобралась под потолок. Остановилась, чтобы оглянуться на изумлённые лица преследователей, и скрылась.

Старик стоял в задумчивости. Он смотрел в след исчезнувшей в расщелине рептилии. Вдруг совсем рядом с ними обрушился свод, и люди оказались заперты в узкой пещерке. Путь к отступлению по тоннелю был окончательно отрезан. Только наверх. Старик посмотрел на свои слабеющие руки: скрюченные пальцы, взбухшие вены – вряд ли он способен с ними к лазанью по камням. Затем он оглядел свои прохудившиеся на подошве валенки – то ещё снаряжение альпиниста! Подобрал с пола первый попавшийся камень, попробовал что-то начертать им на стене – никакого эффекта. Бросил его. Походил, среди осыпавшейся породы нашёл нужный. Дрожащей от усилий рукой изобразил круг. Он получился неровным, слегка заваленным на правую сторону. Потом вписал в него квадрат.

– Отец, что ты делаешь? Нашёл время, – схватил его за плечо Пётр.

– Постой, сын. Разве не видишь, нетути пути никакого. Остаётся уповать на Бога да вот на енту мандалу17 – символ чистой земли, тамота божества обитают. Один раз видел – твой прадед такое в лодке рисовал, когды мы чуть не утопли.

В квадрат был вписан ещё один круг, внутри которого было помещено изображение некоего цветка. Довольно неумелый рисунок получился. Старик отбросил камень и стал тихо молиться. Потом приложил левую руку в центр своего неуклюжего рисунка. В этот момент землю как следует встряхнуло, послышался раскатистый грохот, всё вокруг затряслось и… провалилось.

…Бравый кулик в брачном рыжеватом наряде, ловко подпрыгивая, следовал вдоль водной кромки. Тоненькие лапки цепко удерживали невесомое тельце на мокрых камнях. Птичка наткнулась на незнакомый предмет, источавший неприятный запах. В поисках личинок кулик ткнул своим острым клювиком в зловредный предмет и, разочаровавшись, потерял к нему всяческий интерес. Тёплое солнышко пригревало соскучившиеся по ультрафиолету тонкие травинки, проклюнувшиеся на склоне горы. Пришёл срок птахе возвращаться в гнездо. Она вскочила на что-то тёплое и клюнуло его. Угодила аккурат в дырку штанины на ноге человека, разорванную на колене. Тот пошевелился. Застонал.

Захару, младшему из братьев, попавших в подземную переделку, снилось небо – высокое, чистое, без единого облачка. Расставив руки, словно крылья, он свободно парил в нём, ловко подчиняя воздушные потоки своим желаниям: то стремительно нёсся к земле, то резко взмывал вверх, пугая проносящихся мимо удивлённых птиц, то замирал на месте. Покачивая руками-крыльями, он приветствовал снующих внизу людей, мирно пасущихся коров, стада оленей, таких забавных и крошечных, что не разобрать. Он ощущал невероятную лёгкость, невесомость, свободу. Вот оно счастье! Счастье свободного полёта, безграничное и всёдозволенное. Но вдруг налетел порыв стылого ветра, да такой невероятной силы, что сопротивляться ему не было никаких сил. Человек-птаха оказался в эпицентре злобного потока. Со всей своей безумной мощью ветер бросал его из стороны в сторону, безжалостно трепал, рвал на куски и, наконец, припечатал к отвесной скале. Насладился своим могуществом и исчез.

– Живой? – кто-то осторожно тряс его за руку.

Захар застонал. Сквозь мутную пелену он разглядел родное лицо.

– Значит, живой.

Брат Пётр перекрестился.

– Вот зараза, – бросил он сердитый взгляд на снующего неподалёку кулика, – чуть коленку мне не расклевал! Руки-ноги целы?

– Однакось… Шевелить могу. А где отец?

– Нету. Пока только мы вдвоём здесь. Нечего разлёживаться, искать надо.

Крехтя, сопя и матерясь, братья собрали остатки сил и начали поиски.

Старика с Васягиным они обнаружили неподалёку в небольшом распадке. Штурман был совсем плох, подземные перипетии сказались на его самочувствии самым негативным образом. Тем не менее старик с Васягиным о чём-то увлечённо беседовали. К появлению детей отец отнёсся как к чему-то само собой разумеющемуся, чем невольно озадачил их обоих. У каждого из братьев было так много вопросов, что невозможно было для начала выбрать один, самый главный. Но, зная, что отец не любит глупых расспросов и не переносит пустые разговоры, дети не решались потревожить старика. Какой бы из вопросов не слетел сейчас с их языка, он всё равно относился бы к этой никчёмной категории. Поэтому утомившаяся свалившимися на них приключениями молодёжь тихонько расположилась на земле по обеим сторонам седого наставника.