И аз воздам - [17]

— А мне нет, — чуть слышно пробормотала Нессель, когда, оставив молодого служителя и лошадей снаружи, они вошли в уютный полумрак трапезной залы трактира. — Тяжелый город. Душный.

— Слишком легкий и солнечный, я бы сказал, — так же тихо возразил Курт. — Но я понял, о чем ты.

Та лишь снова молча поджала губы, шагнув почти вплотную, и он готов был биться об заклад, что Нессель с трудом удержалась от того, чтоб вцепиться в его руку, подобно маленькой девочке посреди ревущей, мятущейся толпы.

Жилище, в которое их проводил лично владелец «Ножки», оказалось в точности соответствующим желаниям майстера инквизитора: две комнаты, разделенные между собою тонкой стенкой и дверью, обе отлично освещаемые, чисто убранные и довольно тихие — сюда, на второй этаж, звуки далекой улицы доносились едва-едва. Бросив свою сумку у стола, Курт отнес дорожный мешок Нессель с ее невеликими пожитками в дальнюю комнату и, поставив его на пол, прошагал к окну.

— Что ты делаешь? — спросила лесная ведьма, осторожно присев на самый краешек постели; он прикрыл ставни и вновь распахнул их, пуская в комнату солнечный свет:

— Проверяю, есть ли здесь задвижки. Хиленькие довольно-таки, но все же есть.

— На двери тоже засов, — устало прикрыв глаза, сообщила Нессель. — И на общей, и здесь. Новый, судя по всему.

Курт обернулся, бросив взгляд на створку, и одобрительно кивнул:

— Для не городского жителя просто удивительная наблюдательность в таких деталях.

— Меня пытались обобрать в одном из постоялых дворов на пути к Ульму, — не открывая глаз, пояснила Нессель. — Или похуже чего… Теперь знаю: попала в незнакомый дом — первым делом проверь, куда бежать или где запереться.

— Поверь, — усмехнулся Курт, — даже после пятка ограблений и покушений, это доходит даже не до всякого бойца, живущего в пути… Как ты? Сказать, чтобы принесли что-нибудь подзакусить?

— Нет, — вяло мотнула головой Нессель, с усилием открыв глаза. — Сил нет. Не хочу есть. Я сейчас, наверное, просто усну.

— Ну, как знаешь. Мне надо встретиться с местным обером и попытаться хотя бы начально войти в курс дела, постараюсь возвратиться как можно быстрее. Ни с кем не говори, ни на чьи вопросы не отвечай, лучше и вовсе никого не впускай; если будут довязываться — прямо посылай прочь с единственным аргументом «все вопросы — к майстеру инквизитору». Хотя не думаю, что они начнут наглеть с первого же дня, но — на всякий случай… Запрись и никому, кроме меня, не открывай.

— «Они»?

— Я здесь потому, что в Бамберге убит наш служитель, а также имеет место либо немыслимая халатность, либо внезапный всплеск преступности и малефиции, — напомнил Курт со вздохом. — Персона я известная, и уже через час о моем прибытии будет знать половина обитателей этой дыры; в том и в другом случае мной заинтересуются и постараются направить по ложному пути. Как правило, этому предшествует попытка вытянуть побольше информации и втереться в доверие.

— Как этот молоденький инквизитор? — хмуро уточнила Нессель; он кивнул:

— Да, как Ульмер. Восторженный, добродушный и готовый услужить… Либо же он и впрямь таков по натуре, а это означает, что ему не продвинуться выше его третьего ранга, и судьба его — навеки остаться на подхвате у обера либо же быть убитым, причем довольно скоро. Такие в нашем деле долго не живут… Отдыхай. Думаю, уж в первый-то день точно будет спокойно.

* * *

Высокое, похожее на собор, здание бамбергского отделения Конгрегации, каковое местные обитатели и его служители именовали попросту Официумом[14], явно было возведено недавно — это Курт понял бы, даже не зная загодя о сем факте от curator’а: камень кладки еще не обветрился, деревянные двери почти не потемнели, равно как и их металлические детали, плиты пола в приемной зале не стерлись ногами, ступени лестниц еще не выщербились. Вообще, башня Официума походила на игрушку — огромную, мрачную, но все же игрушку; от ощущения, что сия мрачность и подчеркнутая патетика нагнеталась архитектором и строителями нарочно, Курт никак не мог отделаться, и от искусственности окружающей обстановки порой сводило зубы. Быть может, в этом и был какой-то высший смысл, видимый начальствующим, но недоступный ему — вроде внушения почтения и трепета здешним жителям — однако с показухой здесь явно перегнули палку. Не хватало еще развешать цепи по стенам и выволочь дыбу в приемную залу, подумал Курт, покривившись.

— Здесь довольно мрачновато, — словно извиняясь, неловко улыбнулся Ульмер, заметив выражение его лица. — Но к этому быстро привыкаешь. В этих стенах прочий мир не так довлеет над душой и разумом; здесь его порой и вовсе перестаешь замечать и помнить. Ничто не отвлекает и не смущает душу; разве не это главное в нашей службе?

Курт не ответил, лишь бросив еще один взгляд вокруг, и сослужитель ускорил шаг, словно смутившись своей непрошенной проповеди, и до самой двери рабочей комнаты обер-инквизитора хранил молчание. Внутрь Ульмер вошел сперва один, оставив гостя за порогом и сопроводив это непочтительное действо десятком своих извинений, но уже спустя несколько мгновений распахнул створку, все с теми же извинениями пригласив майстера инквизитора войти, после чего тихо выскользнул обратно в коридор, аккуратно прикрыв за собою дверь.