И Аз воздам - [11]

Игнатьев уже загрузил свой и другие чемоданы в багажник авто. Водитель активно ему помогал.

— Да, конечно, спасибо, — Мария шагнула к графу, обняла, подставила щеку для поцелуя:

— Вы помните адрес, мой друг?

— Абсолютно! — Альберт прижал руку к нагрудному карману. — У меня он и есть записан: Старопименовский переулок, дом шестнадцать, — прочитал он, нещадно перевирая ударения. — Бог мой, до чего сложны есть русские наименования! Как только я имею быть свободен, сразу буду оказаться у вас на Старопименовском.

Владимир быстро подхватил чемодан Марии, пошёл чуть впереди. Всем видом выражал неописуемую грусть.

— Что с вами, Владимир? — как бы недоумевая, спросила Маша. — Вы на себя не похожи.

— Вы ещё спрашиваете? Вы смеётесь надо мной? — Владимир испустил длинный выдох.

— И в мыслях не было, — Мария пожала покатыми плечиками, сейчас широкими от пальто. — Но вы правда какой-то не такой, каким я успела вас узнать. Киснете отчего-то. Учтите, я люблю сильных мужчин. Вот вы, я уверена, натура сильная. Иначе вы бы не были революционером. И, конечно же, не записались бы в большевики. Ведь я права? Вы сильный человек?

Владимир деланно смутился:

— Я не знаю, что вам ответить — любой ответ прозвучит как бахвальство.

Она показала, что поверила в его деланное смущение. Происходила почти что шахматная партия, в которой, однако, Мария видела и понимала своего партнёра насквозь, предугадывая все его ходы. Он же самоуверенно полагал, что уже выиграл, хотя не умел заглядывать даже на ход вперёд.

— Да, я грустен. Мне тоскливо оттого, что мы расстаёмся, дорогая Машенька, — сказал он, подпустив смиренной грусти в бархатные переливы баритона. — Неужели же, неужто же мы не увидимся в Москве?

— А вы очень этого хотите? — Маша тоже поиграла голосом, зарядив в него толику лукавства, которого он хотел и которого ждал. — Очень-очень хотите?

— Зачем вы спрашиваете? Зачем? — Владимир воспарил — всё катилось по испытанному, много раз изведанному руслу: сейчас эта фря-аристократка поотнекивается, потом будет свидание, ресторан и остальное. Но до чего же она красива! До чего же красива! Он ещё сгустил печаль.

— Вы смеётесь надо мной. Разве вы не видите, что я покорён, что я очарован вами?

— А вы не забыли, что я в некотором роде замужем? — лукавства в голосе красавицы стало чуточку больше, чем нужно, но он опять не заметил игры.

— Да что мне до того? Разве это может иметь хоть какое-то значение для нас?

— Для нас? — Мария остановилась, повернулась к нему, округлила глаза как бы в изумлении.

Владимир уставил взор в эти прекрасные очи, долго смотрел, надрывно дышал, полу-шепнул после долгой паузы:

— Для нассс…

Именно так выговорил: протянув «эс» и как бы поставив многоточие.

Мария не выдержала, захохотала так, что лошадь извозчика, к которому они уже подошли, вздрогнула, повернулась к подошедшим. Засмотрелась на Владимира влажными глазами. Приятный облик человеческой особи неожиданно затронул самые сокровенные лошадиные чувства. Звали её теперь Коммуния. Она жутко завидовала своим товаркам в конюшне — Марусе и Клашке, — сохранившим прирождённые имена, тосковала по своему прежнему имени — Балбеска. Смотрела на красавца, будто ждала, что он наконец-то, прямо сейчас приведёт в порядок этот пошатнувшийся мир.

Игнатьев, приняв обиженный вид, погрузил чемоданы, повернулся к Марии, с трудом ставшей серьёзной:

— Возьмите визитку, Машенька, здесь мои телефоны на всякий случай.

— Спасибо! — Мария затолкала визитку в перчатку.

— Так как же всё-таки? Буду ли я иметь несказанное, неслыханное счастье видеть вас? — не отставал Владимир. — Смею ли надеяться? О, можете не отвечать. Простите мою дерзость, но я смею, я стану надеяться. Однако, лишь от вас одной зависит, буду ли я счастлив? Буду ли? — и на совсем уже невозможном надрыве. — Что же вы молчите? Отвечайте же: буду ли?

Извозчик, ражий мужик, удивился, тоже принялся смотреть на Владимира. Даже рот раззявил. Лошадь выпустила на тротуар тягучую нитку слюны.

— Будете, — Мария еле сдерживалась. — Будет вам счастье, обещаю. Такое, что и не снилось, — вскрикнула, превозмогая смех. — Да бегите уже, вас шеф заждался! — легко поднялась на клеёнчатое сиденье. — Шею сломаешь, борода. Поехали!

Последние слова она адресовала извозчику, который неестественным образом вывернул голову уже к Марии, не сводил с неё глаз. Команда привычно подействовала, мужик нехотя уселся прямо. Кнут хлестнул круглую лошадиную спину, животина плавно взяла с места, почти не убыстряя шаг.

— А пошла шибчей, Коммуния падла! — извозчик ещё и ещё огрел кнутом кобылу. Но та, погружённая в свои мысли, даже и не подумала что-то изменить в своём движении.

Владимир что-то кричал ещё вослед, Мария не повернулась.

КУ-КУ, ОНА ПРИЕХАЛА!

Савватий повернулся на другой бок — его будто что-то толкнуло. Не полностью прогнав ещё сон, стал соображать, что его потревожило. Сначала не сообразил. Всё, кажется, было, как обычно. Но нет! Не всё! У него не болела голова. Совсем-совсем не болела!

Он даже потрогал её руками, пообжимал со всех сторон. Точно! Боли, которая мучила его постоянно, не было. Мысли бежали быстрее обычного, и всё же он не мог понять, что его вырвало из сна. Огляделся. Шторы на окне шевелились под ветерком, залетавшим из открытой фрамуги. Виднелась крупная решётка, в её мокрых после дождя квадратах синело ослепительное небо, разгоралось в нём белёсое солнце.