Hюрнбергский процесс. Том 8 - [4]

Однако эти надежды оказались напрасными. Заключительные речи главных обвинителей от СССР, США, Великобритании и Франции отличались единодушием, которое не смогла поколебать набиравшая обороты конфронтация между двумя мировыми системами. Оценка деяний лиц и фактов, вопросы соответствия нюрнбергских принципов нормам международного права и морали, требование сурово покарать главных военных преступников «третьего рейха» звучали в унисон в заключительных речах четырех главных обвинителей. Они не только опровергли аргументы защиты о несоответствии норм Устава международному праву, неосведомленности и непричастности их подзащитных к преступлениям нацистского режима, но и вновь убедительно и ярко создали образ величайшего из зол нашего времени — фашизма. Главные обвинители вскрыли внутренний механизм фашистской диктатуры, основу которого составляла национал-социалистская партия и ее полувоенные организации, показали разрушительные последствия тоталитарной системы гитлеризма.

Перед лицом бесспорных доказательств, которые были подытожены в их речах, оказались бессильными и высокая квалификация защитников, и изощренность их приемов, и экскурсы в область психологии и права, и показания большого числа свидетелей защиты, и попытки поставить на одну доску политику держав-победительниц и побежденных.

К 31 августа судебное следствие было завершено, и Трибунал предоставил последнее слово подсудимым. Приводя аргументы из истории и международного права, изображая скорбь по поводу миллионов жертв, бывшие нацистские главари пытались отвратить от себя суровую кару. Они вновь заявляли о своей неосведомленности во многих деяниях Гитлера, о своем несогласии с его приказами, которым якобы невозможно было противостоять. Риббентроп взывал к чувству антисоветизма представителей Запада, и лишь Гесс, бывший заместитель Гитлера по нацистской партии, открыто заявил:

«Судьба дала мне возможность трудиться многие годы под руководством величайшего из сыновей Германии... Я счастлив сознанием, что выполнил свой долг в качестве национал-социалиста, в качестве верного последователя моего фюрера. Я ни о чем не сожалею. Если бы я опять стоял у начала моей деятельности, я опять-таки действовал бы так же, как действовал раньше, даже в том случае, если бы знал, что в конце будет зажжен костер, на котором я сгорю» .

1 сентября 1946 г. Трибунал удалился на свои закрытые заседания для вынесения приговора. Подготовительная работа к этой стадии процесса началась еще в конце июня 1946 г., когда были произнесены все защитительные речи адвокатов подсудимых. В первую очередь члены Трибунала и их заместители обсудили концептуальные вопросы, связанные с международным правом. Об остроте дебатов, особенно в отношении понятия «общий план или заговор», свидетельствуют записи закрытых заседаний МВТ, которые приватно вел член Трибунала от США Фр. Биддл.

Как явствует из них, член МВТ от СССР И.Т. Никитченко одобрил структуру и форму проекта приговора, разработанного заместителем члена Трибунала от Великобритании Н. Биркеттом. В то же время он внес существенные поправки и предложения, многие из которых были учтены при окончательной редакции текста этого документа. Советский судья предложил расширить раздел о расистских теориях нацистов, об агрессивных идеях «Майн кампф», о планах захвата Европы и особенно ее восточной части. Подготовке агрессии против СССР, считал он, уделено мало внимания. И.Т. Никитченко и его заместитель А.Ф. Волчков выступили решительно против отказа французских судей А. Доннедье де Вабра и Р. Фалько признать наличие заговора или общего плана в действиях подсудимых, о чем говорилось в разделе I Обвинительного заключения[13].

Советских судей поддержали их английские коллеги, ф. Биддл же склонялся скорее к точке зрения члена МВТ от Франции о том, что понятие «заговор» не было ранее известно международному праву и его можно квалифицировать как «ех post facto». На закрытом заседании Трибунала 15 августа Никитченко обратил внимание своих коллег на то, что в Уставе много нововведений, в том числе предусмотрена уголовная ответственность за действия, которые и раньше признавались преступлением, но не был решен вопрос об их уголовной наказуемости. Со своей стороны Биркетт подчеркивал, что именно первый раздел является основой всего Обвинительного заключения. Если обвинение в заговоре будет отвергнуто, заявлял он, процесс утратит свой смысл. И он был прав. В этом случае процесс превратился бы лишь в суд над 22 отдельными лицами и не получил бы того морально-политического звучания, которое от него ждали народы всего мира.

В конце концов по этому вопросу был достигнут некий компромисс. Обвинения по первому и второму разделу в приговоре были объединены в одно как «Общий план или заговор и агрессивные войны». Судьи сочли, что началом заговора следует считать 1937 год, а не 1920 год, как было определено ранее. При этом исходили из того, что заговор должен иметь точно определенную преступную цель и решение о нем не должно быть слишком отдалено по времени от действия. В приговоре констатировалось, что война являлась неотъемлемой частью нацистской политики. «Но доказательства с несомненностью устанавливают существование многих отдельных планов, скорее, чем единого заговора, охватывающего все эти планы», — говорилось в этом документе. И тем не менее вывод приговора звучал однозначно: «