Хватит ли на всех пирацетама - [22]

- Ты совсем ни при чем! А я... совершенно еще ничего не сделал. Останусь. Я уже вижу цель и добьюсь своего - мы с Дуремонией расстанемся только друзьями. У меня больше нет мыслей что-либо корректировать, ибо правы все - каждый со своей точки зрения.

- Бог судья! Но я за тобой вернусь.

- Поль, прощай. Нет, до встречи.

Глава шестая

И вот позади все треволнения. Я уже не грозный боец Ордена Кольца Молотила, а снова свой, миленький Феодос Блюмбель, еще так недавно прилетевший с Земли. И нет, конечно же я совсем не тот Блюмбель, что был раньше, решительный, непосредственный, парящий беркутом над облаками; естественно, отложили отпечаток на характер те события, которые меня коснулись. Ведь, когда любой кто узнает, что мир шире его представлений, становится осторожнее, затаеннее. И все-таки, несмотря на широкие удручающие обстоятельства, сопровождавшие события тех дней, иногда мне хочется вернуться в земли Сколопентерры и досмотреть, поглубже вникнуть в ее жизнь, что я побоялся сделать тогда, потому что пребывал как будто в состоянии оцепенения. Надеюсь, Читатель простит мне упоминание об этой моей слабости, ведь слабости невольно некоторое количество раз в течение жизни всплывают из памяти, раздвигая любые заслоны.

Но довольно. Лучше для искупления вины приведу одну черту... даже свойство характера моего, которое может показаться любопытным для Читателя, заинтересовавшегося моей судьбой чрез сию продолжающуюся исповедь. Оно заключается в том, что мне неинтересно дважды проходить по одной тропе. Или, другими словами, почти всегда становится скучно, если вдруг приходится вторично бывать хоть даже и в интересном месте. А посему, зная, что от свойства характера никуда не денешься, всеми силами стараюсь по первому приезду осмотреть как можно больше того, что всегда осматривают, чтобы второй приезд был обоснованно бессмыслен.

Теперь же я достаточно утомил Вас пустяками, что легко перехожу к дальнейшему повествованию.

Как только я твердо решил покинуть темную для меня столицу Сколопентерры, сразу объявилось немало доброжелателей, а иные назывались и друзьями, которые стали советовать как мне далее быть. Одни предлагали немедля отправляться на поклон к Королю Руслану; другие во весь голос сожалели о том, что я отказался лететь восвояси, считая, что я упустил немыслимую возможность махом разбить гордиев узел противоречий, и сожалели так, что доходило и до стычек даже; но хорошо, что остальные отчетливо понимали, что под жалостью их кроется гордыня, а не сердечное участие. Третьи же, не вникнув в то, о чем идет речь, мгновенно приводили массу примеров, когда путник, оказывавшийся перед выбором, в конце концов ходил "и налево, и направо, и прямо".

Единственно по-деловому и в своем роде оригинально поступил Гурвиц, живехонько добывший туристическую путевку по странам ближнего зарубежья и вручивший ее мне со словами:

- Поезжайте, Князь, развейтесь, осмотритесь и совершеннейше не думайте ни о чем, что вас беспокоило - за этим еще станется. Да отдохните, пока дают - что ли мне вас наставлять как ребенка.

- Вы правы, - ответил я, - это именно то, что мне сейчас нужно. Долг с моей стороны.

- Езжайте, полноте! Поднимем в честь отъезда бокал с мускатом.

Ехать предстояло на автобусе. На огромной площади, возвышаясь над другим транспортом, он уже поджидал нас, великолепный сверкающий красавец, подмигивая прохожим отсветами солнца в фарах.

Перед самым отправлением всю туристическую группу пригласил к себе некто в кепи, каких обыкновенно называют "человек в штатском". Звонким голосом он расставил всех полукругом от себя и начал с того, что, дескать, не собирается читать нам морали, что наша любимая страна настолько могущественна и величава, что как бы ни вел себя ваш брат в ущельях и джунглях прочего мира, он будет неизменно ставится в пример,достойный высочайшего подражания. И хоть мне в ум не лезет как-либо сомневаться в достоинствах сыновей моей матушки родины, все же я не понимаю, почему иногда-таки случаются оглушающе неприятные прецеденты, наводящие на мысль о том, что ваш брат вбирает в голову, будто ему все дозволено, ну там: оставлять дома голову, подставлять грудь под шальные пули, распродавать налево и направо еще не распроданные до конца государственные тайны, раздавать незнакомым, но примелькавшимся в иных видеодокументах, лицам чаевые и подаяния, иной раз в размерах своих превышающих годовой доход некоторых государствишек, или что еще непонятнее, проигрывать такие суммы в казино. Знайте, что родина не беспросветно завязывает глаза на эти извращения.

Впрочем, что это я. У всех у вас такие милые приятные лица, вы так наряжены и опрятно одеты, что и думать противно о...

- Знайте, - заорал он, - что и изменники родины не уродские хари, а такие же милые приятные лица! А посему вам строго предписывается несколько НЕ и ДА. НЕ удаляться от экскурсовода до потери его из виду, без особого на то разрешения. НЕ вступать с иностранцами в сношения, порочащие кого бы то ни было, помимо этого иностранца. ДАвать информацию экскурсоводу о всех выходящих из ряда вон происшествиях с собой самим или с кем другим из вашей же группы. ДАкладывать о любых ваших неверных действиях, которые в будущем могут быть обращены супротив вас или вашей родины. А теперь вне зависимости появились ли у кого вопросы, считаю всех проинструктированными.