Хвалынские истории - [3]

Полушкина снова промокнула слезу — на этот раз слезу умиления.

— Ультиматум?! Домовой?! — участковый отказывался верить собственным ушам.

— Ну да. Написал недавно на печке: «Ещё раз поссоритесь, уйду от вас!»

Петечкин побледнел: несмотря на богатый милицейский опыт, ловить пропавших домовых ему пока не приходилось. Впрочем, как и отвозить старушек в психиатрическую лечебницу.

— Значит, гражданка Полушкина, вы утверждаете, что у вас проживал некто домовой и этот некто пропал?

— Мне не верите, у мужа спросите, — обиделась Марфа Григорьевна. — Я восьмой десяток доживаю, а врать ещё не научилась.

Старлей резко поднялся со стула, сгрёб в карман зажигалку, сигареты, надел на голову фуражку и скомандовал:

— Айда к вам, гражданка Полушкина! На месте разберёмся!

Через пять минут Иван Петечкин и «потерпевшая» были уже на Революционной, в доме № 123. На пороге их встретил седой как лунь супруг Марфы Григорьевны и глухо проворчал:

— Явились не запылились… Стыда нам только и не хватало…

— Ты поздоровайся сначала, Николай Матвеич, а уж потом шпыняй, — промолвила укоризненно жена и торопливо добавила: — Только из-за ворчанья твоего мы и лишились дедушки!

— Я виноват, кто ж ещё! — И старик, кивнув приветственно старлею, пропустил его и свою супругу в горницу.

— Он под печкой обретался? — спросил Петечкин хозяев дома.

— Где ж ещё, там… — Николай Матвеевич провёл милиционера на кухню и указал на тёмное отверстие под печкой. — Днём там, а ночью по всей избе шляется. Да мы к этому привыкли! — поспешил он заверить участкового, испугавшись, что тот вдруг захочет привлечь домового за бродяжничество и нарушение норм общественного правопорядка.

Но Петечкин не обратил на последние слова древнего старичка никакого внимания. Достав зажигалку, он согнулся в три погибели и посветил в глубокое подполье.

— Кажется, никого…

— Знамо дело, никого, — хмыкнул насмешливо дед Полушкин. — Ушёл наш квартирант!

Старлей погасил зажигалку.

— А это что? — спросил он, указывая на несколько разноцветных стеклянных бусинок, валявшихся возле печки.

— Ах, это! — улыбнулась Марфа Григорьевна. — Мои девичьи украшения! Все домовой из шкатулки потаскал!

— Он их нам в волосы вплетает, — пояснил Николай Матвеевич. — Лошадей у нас нет, так он вместо лошадиных грив нам их повязывает.

— Мне — в косу, а ему — в усы, — рассмеялась Марфа Григорьевна.

Петечкин приметил ещё две бусинки, а потом ещё одну — возле входных дверей.

— Ну-ка, ну-ка… — прошептал он и вышел в сени.

Старики потянулись за ним, сердцем чуя, что участковый напал на правильный след.

«Следы» вели к соседнему дому, в котором жила семья Огольцовых. Поднявшись по ступенькам и подобрав ещё одну, похожую на смородинку, алую бусинку, старлей постучался в дверь. Ему открыли, и Петечкин вошёл внутрь. Чуть позже в дом Огольцовых заявилась и чета Полушкиных.

Когда Марфа Григорьевна и Николай Матвеевич попали на соседскую кухню, там уже вовсю шли «розыскные работы»: старлей лежал на полу на коврике и светил фонариком, который ему любезно подал хозяин дома, в тёмный провал под печкой, а вся семья Огольцовых тесным кружком стояла возле него и шёпотом обсуждала причину появления у них участкового инспектора.

Наконец Петечкину надоело заглядывать в пустоту и мрак, и он, покряхтывая, поднялся с пола.

— Днём его не выманить! — тоном знатока сказал старлей. — Ночью придётся делать засаду.

— На кого?! — ахнул глава семейства Огольцовых.

— Пока секрет.

— Ура, к нам ночью менты нагрянут! — радостно заорал семилетний Митька и принялся скакать вокруг онемевшей матери. — Наверное, с автоматами и гранатами!

— Нет, одной пушкой обойдёмся, — остудил его Петечкин. И уже серьёзно сказал хозяину дома: — Вот что, гражданин Огольцов, тут такое дело…

— А ну, мотайте все на улицу! — скомандовал глава семейства ораве домочадцев.

Всех словно ветром сдуло, остались только «потерпевшие» да участковый с Огольцовым-старшим.

— У них, — старлей показал на Полушкиных и смущённо прокашлялся, — домовой пропал… Так они уверяют!

— Точно, Мефодич, вторую неделю о нём ни слуху ни духу! — перекрестилась Марфа Григорьевна.

— Я не брал! — тоже осенил себя крестным знамением Огольцов. — От своего покоя нет, зачем нам чужой?!

— Вы не брали, да он сам к вам пришёл, — вмешался в разговор участковый инспектор. — Видите эти бусинки? От печки Полушкиных до вашей печки ведут!

— Это он нарочно сыпал, чтобы не заблудиться, — высказал предположение Николай Матвеевич.

— Нарочно, нарочно! — донёсся вдруг из-под печки чей-то насмешливый хрипловатый голосок. — Карман прохудился, вот и рассыпал!

— Ой! — вскрикнула Марфа Григорьевна и схватилась за сердце. — Мой!

— Нашёлся… — облегчённо вздохнул её супруг. — Ну, слава Богу…

— А кто пропадал? Я по доброй воле ушёл. Надоело вашу руготню слушать! — снова донеслось из-под печки. — Меня сват приютил…

— На время! — торопливо добавил чей-то басовитый голос.

— Пока не переменитесь, не вернусь! — закончил свою речь домовой Полушкиных.

— Да мы теперь… как ангели! — всхлипнула Марфа Григорьевна.

— Мы и раньше не ссорились… Это мы так, шуткуем! — попробовал извернуться Николай Матвеевич.