Хвала и слава. Книга третья - [5]

— Постойте, постойте, — воскликнул Голомбек, — так вы ранены только в руку?

— Да.

Оба молодых актера казались очень возмущенными.

— Прошу вас, — сказал один из них, — поезжайте побыстрей. Пани Вычерувна потеряла много крови. В руку попал осколок снаряда.

— Пан Франтишек, дорогой, — умоляюще и торопливо говорил Колышко, — дорогой пан Франтишек, поезжайте. Ведь вы же хотите поскорей вернуться? Сейчас же вернуться, правда? Так поезжайте же, пан Франек, дорогой.

Голомбек подумал: пожалуй, верно — чем скорей он сбудет с рук раненую актрису, тем скорее вернется за Олей и Геленкой. Он понесся во всю мочь.

Миновав сожженные машины и убитую лошадь, они вскоре выбрались из толпы беженцев и поднялись на взгорок. Перед ними открылось зрелище охваченного огнем предместья Седлеца. Столбы густого дыма поднимались ввысь, прямо в голубое и чистое небо сентябрьского утра.

Горели железнодорожные склады вблизи шоссе. По черному дыму нетрудно было определить, что горел керосин либо бензин. У железнодорожного переезда застряли возы и автомобили, грузовики и кавалеристы. Теснота такая, что невозможно было повернуться. Очутившись в этой давке, Голомбек решил как-нибудь прорваться и вломился в самую гущу машин и повозок. Испуганные лошади становились на дыбы, грозя проломить кузов автомобиля. Голомбек управлял машиной словно во сне, к тому же сегодня он ведь и не спал всю ночь. Он перестал понимать, что с ним происходит.

Когда они застряли в этой толчее, ему вдруг вспомнился Анджей. Где он, что с ним? Они ведь надеялись застать его у бабки, но там его не оказалось. Наверно, отправился в Пустые Лонки.

И тут его осенило: ведь именно здесь, у переезда, поворот налево — в Пустые Лонки. Будь что будет, он свернет к Пустым Лонкам.

Голомбек попытался выбраться из этой неразберихи, но оказался недостаточно умелым водителем, произошла свалка. То ли он врезался в какую-то повозку, то ли повозка эта врезалась в его машину, только за стеклом вдруг показалось взбешенное лицо сержанта. Он ехал в повозке. Видно, пристал к ней где-то между Варшавой и Седлецом.

— Выходите сейчас же из машины, — твердо сказал сержант. — Вылезайте немедленно. Слышите?

Голомбек растерялся. Почему этот сержант приказывает ему выходить?

— Вылезайте поживей! — повторял сержант вне себя от бешенства. Видно, он совсем ничего не соображал от злости: ведь в этой сутолоке невозможно было даже отворить дверцу, не то что выйти из машины. Наконец, если бы даже Голомбек и вышел, это ничего не изменило бы. Сержант мог бы занять место в лимузине, но это, кажется, не приходило ему в голову. Он совершенно обезумел.

Двое молодых актеров от страха совсем лишились дара речи. Колышко попытался вмешаться.

— Пан подхорунжий… — Отлично разбираясь в нашивках и звездочках, Колышко решил следовать мудрому правилу и повысил сержанта в чине: — Пан подхорунжий, а зачем водителю выходить? Что это вам даст?

— Немедленно выходите! — орал сержант. — Смотрите, что вы натворили! Покалечили мне коня!

Но лошадь, словно опровергая его слова, вдруг прянула в сторону, оборвав постромки. Сержант схватил ее за морду, лошадь вырвалась и стала бросаться из стороны в сторону, ломая повозку. Встав на дыбы, конь занес передние ноги над верхом «бюика».

Вычерувна закричала, как безумная, ее крик испугал даже сержанта. Это был не театральный, не искусственный, это был самый настоящий вопль отчаяния, вовсе не напоминающий вопли Электры или Балладины.

Сержант схватил коня за холку и пригнул его к земле. Конь задними ногами ударил еще несколько раз в передок повозки и успокоился.

— Сержант, — кричала Вычерувна, которая, оказывается, разбиралась в чинах, — сержант, как вы смеете? Я ранена, еду в госпиталь, пропустите меня!

Сержант вдруг переменил тон. Взглянув на кричащую женщину, он заговорил весьма учтиво.

— Поезжайте в Седлец, в госпиталь. Нельзя женщину оставлять без помощи.

— Легко сказать! А как ехать?.. — сказал Колышко. Он уже успокоился.

Тем временем сержант, вскочив на подножку «бюика», стал покрикивать на окружающих:

— С дороги, господа, с дороги, здесь раненая женщина…

Каким-то чудом повозка, стоящая впереди, исчезла, громкие окрики сержанта заставили потесниться и остальных.

— Назад подай, назад! — кричал сержант Голомбеку. — В сторону давай, в сторону. Стоп!

И вот так, командуя взмокшим от страха Голомбеком, сержант постепенно вывел машину из затора. Теперь уже можно было выехать на проселочную дорогу.

«Ну, теперь в Пустые Лонки, — решил про себя Франтишек. — Оля и Геленка как-нибудь уж доберутся. Только бы до Пустых Лонк…»

Но тут вдруг один из молодых актеров вскрикнул:

— Пани Галина, Езус-Мария, что с вами!

— Опять хлынула кровь, — совсем не театральным голосом сказала Вычерувна.

— Плохо дело! — воскликнул Керубин; непонятно было, к чему эти слова относились, то ли к заявлению Вычерувны, то ли к тому, что Голомбек решительно остановил машину у проселка.

— Ну, теперь выбирайте, — обратился Голомбек к пассажирам: — здесь выйдете или поедете со мной на север?

На миг все словно онемели, потом вдруг один из актеров запротестовал:

— Вы разве не слышите, у пани опять открылась рана!