Хуже войны - [7]
Один из ребят слишком сильно ударил по мячу, и он полетел за проволоку — прямо к бетонному забору.
Стайка пацанов тут же метнулась к проволоке.
Часовой насторожился.
Двое мальчишек быстро отогнули ряды «колючки» палками в разные стороны, а третий полез в образовавшуюся щель.
Лицо солдата испуганно вытянулось. Он подался всем корпусом вперед, едва не свесившись через бортик вышки.
— Куда ты лезешь?! Буру, бачча, буру!
Но афганский мальчишка словно не слышал его. Оказавшись за ограждением, он бросился к мячу.
Взрыв противопехотной мины подбросил мальчишку в воздух.
Упав на землю, он пронзительно закричал.
Из его разорванной штанины торчал кровавый обрубок…
14
Прапорщик Венславович проснулся, когда в дверь колотили уже ногами.
Откинув одеяло, начальник продовольственного склада сел на кровати и помотал головой. В третьем часу ночи ушел от Эллочки. А сколько выпили, сколько выпили…
— Щас открою, — недовольно буркнул он, натягивая брюки.
— Шевелись, кусяра! — раздался за дверью разъяренный голос, узнав который, Венславович, так и не успев застегнуть ширинку, метнулся к двери.
Подполковник Поташов шагнул через порог прямо на начальника склада и, если бы Венславович не шарахнулся в сторону, сбил бы прапорщика с ног.
— Десятый час, а ты вылеживаешь?!
Прапорщик торопливо застегивал брюки.
— Так я продукты в столовые еще вчера выдал.
— При чем тут столовые, — гремел гневный голос Поташова. — Шевелись, дело срочное.
— Комиссия что ли нагрянула? Так мы им мигом стол сообразим…
— Какая комиссия? — Поташов застонал. — Пацаненок афганский на нашей мине подорвался, у автопарка. Ногу оторвало… Но, вроде, живой.
— А я… Я тут причем? — Венславович глупо уставился на Поташова.
— Откупаться от родни надо. У тебя муки много?
— Есть.
— Дашь мешок… Нет, лучше два. Пшеничной. А сахар?
— Тоже есть.
— Килограммов тридцать надо.
— А у них ж…а не склеится? — осмелел от жадности Венславо- вич. — И чего мы вообще должны откупаться? Зачем?
Поташов со злостью плюнул на пол.
— Там, у нашего забора, где подорвался этот сученок, табличка должна была стоять — «Заминировано».
— А ее что, не было?
Поташов вздохнул:
— В том–то и дело… Раньше стояла. А потом пропала. Может, афганец какой спер на растопку…
Подполковник раздраженно махнул рукой.
— Давно уже надо было другую поставить. Все руки не доходили…
Венславович поморщился:
— Да… Раз таблички не было — плохо дело. Если родители пацаненка поднимут шум…
— То–то и оно, — протянул Поташов. — Если дойдет до комдива — все получат пи…юлей: начиная от командира полка и кончая…
Он снова со злостью махнул рукой.
— Короче, командир сказал замять это дело. И поскорее… Тушенки еще дашь. Ящика четыре.
15
От Венславовича Поташов потащился обратно в штаб.
Последнюю неделю неприятности валились на секретаря парткома одна за другой.
Сначала ему натурально плюнули в лицо. Пару дней назад «уазик», на котором он выехал в город за покупками, притормозил у оживленного перекрестка. И пожилая афганка без паранджи (видно, образованная — учительница или врач, — раз не блюдет законы шариата) подошла к машине и, не говоря лишнего, через опущенное по случаю жары боковое стекло ловко харкнула, угодив Поташову в нижнюю губу. Точно парализованный, подполковник с полминуты не мог закрыть рот, а когда пришел в себя и, содрогнувшись от омерзения, заорал: «Сука!», — афганки простыл и след.
Вчера проклятый Рокфеллер опять устроил концерт у двери его комнаты.
А сегодня на секретаря «повесили» мальчишку, которого черти понесли на минное поле.
Если бы это было все…
Пока полк был на «боевых», Поташов слетал в Союз и привез из ашхабадской учебки молодое пополнение. И надо же такому случиться: среди ста двадцати нормальных русских, украинских, белорусских, узбекских и прочих хлопцев надежных национальностей в команду затесался рядовой Ойте. Немец. И в придачу — меннонит.
Такой свиньи Поташову еще не подкладывали. И все потому, что в Ашхабаде секретарь принимал команду наспех: на сборы отвели только день.
Узнав лишь вчера, во время беседы с молодым пополнением, всю подноготную рядового Ойте, секретарь мысленно, но от души пожелал замполиту Ашхабадской учебки переболеть брюшным тифом. Потому что тот подлец не мог не знать про немца. Но наверняка — да какое там наверняка, точно! — из–за нехватки людей подсунул в афганскую команду Ойте, чтобы не сорвать план по укомплектованию 40-ой армии личным составом.
В середине 80‑ых слабый ручеек советских немцев, потянувшихся обратно на историческую родину, стал превращаться в бурный поток, который уносил их в Западную Германию. И там, по другую сторону уже порядком обветшавшей, но все еще неприступной Берлинской стены должно было оказаться как можно меньше людей, которые могли бы вымести сор из избы… Вот почему Директивой Главного политического управления в Ограниченный контингент советских войск в Афганистане запрещалось направлять не только немцев, но и евреев, греков, а также прочих потенциальных эмигрантов.
Что же касается меннонитов… Хоть и не видел никогда секретарь парткома в армии людей послушнее и честнее, чем верующие–протестанты, ни с кем не было мороки больше, чем с ними. Потому что большинство баптистов, пятидесятников и меннонитов наотрез отказывались брать в руки оружие.
Не верьте тем, кто пишет в книжках, что за минуту до гибели перед героем проносится вся его жизнь. Нет ничего, кроме безмерного удивления: «Это все со мной?» И тело за мгновение до удара превращается в твердый камень, умеющий кричать молча… Впрочем, военные летчики не погибают. Они просто не возвращаются с задания.
Свою армейскую жизнь автор начал в годы гражданской войны добровольцем-красногвардейцем. Ему довелось учиться в замечательной кузнице командных кадров — Объединенной военной школе имени ВЦИК. Определенное влияние на формирование курсантов, в том числе и автора, оказала служба в Кремле, несение караула в Мавзолее В. И. Ленина. Большая часть книги посвящена событиям Великой Отечественной войны. Танкист Шутов и руководимые им танковые подразделения участвовали в обороне Москвы, в прорыве блокады Ленинграда, в танковых боях на Курской дуге, в разгроме немецко-фашистских частей на Украине.
Автор книги — машинист, отдавший тридцать лет жизни трудной и благородной работе железнодорожника. Героическому подвигу советских железнодорожников в годы Великой Отечественной войны посвящена эта книга.
"Выбор оружия" — сложная книга. Это не только роман о Малайе, хотя обстановка колонии изображена во всей неприглядности. Это книга о классовой борьбе и ее законах в современном мире. Это книга об актуальной для английской интеллигенции проблеме "коммитмент", высшей формой которой Эш считает служение революционным идеям. С точки зрения жанровой — это, прежде всего, роман воззрений. Сквозь контуры авантюрной фабулы проступают отточенные черты романа-памфлета, написанного в форме спора-диалога. А спор здесь особенно интересен потому, что участники его не бесплотные тени, а люди, написанные сильно и психологически убедительно.
Рожденный в эпоху революций и мировых воин, по воле случая Андрей оказывается оторванным от любимой женщины. В его жизни ложь, страх, смелость, любовь и ненависть туго переплелись с великими переменами в стране. Когда отчаяние отравит надежду, ему придется найти силы для борьбы или умереть. Содержит нецензурную брань.
Книга очерков о героизме и стойкости советских людей — участников легендарной битвы на Волге, явившейся поворотным этапом в истории Великой Отечественной войны.
Предлагаемый вниманию советского читателя сборник «Дружба, скрепленная кровью» преследует цель показать истоки братской дружбы советского и китайского народов. В сборник включены воспоминания китайских товарищей — участников Великой Октябрьской социалистической революции и гражданской войны в СССР. Каждому, кто хочет глубже понять исторические корни подлинно братской дружбы, существующей между народами Советского Союза и Китайской Народной Республики, будет весьма полезно ознакомиться с тем, как она возникла.