Хуже войны - [11]
Аннушке захотелось вдруг закрыть глаза, заткнуть уши и убежать куда–нибудь, где никто не будет под грохот тарелок и ложек ждать ее исповеди.
— Если вы торопитесь, уходите, — стараясь не глядеть в глаза официанткам, предложила она. — Работы осталось немного, управлюсь сама.
Света с готовностью швырнула собранный уже пучок ложек на стол.
— Анька, ты золото!
— В другой раз и мы тебя выручим, — стягивая грязный фартук, заверила Света.
Аннушка осталась одна. Она опустилась на стул, чтобы передохнуть. Ей и в самом деле было некуда спешить: Фоменко не придет раньше полуночи. Но в полночь или чуть позже…
Аннушка прислушалась: за дверью столовой кто–то насвистывал простенькую мелодию. Кажется, марш «Прощание славянки». Дверная ручка медленно поползла вниз…
Официантка вскочила и растерянно уставилась на человека, который вырос на пороге.
— Поужинаешь со мной? — сказал командир полка, наслаждаясь эффектом, который он произвел неожиданным появлением.
У самого молодого в 40-ой армии полковника были широкие плечи, густые русые волосы, щегольские, аккуратно подстриженные усы, и не было ни малейшего намека на живот.
— Поужинать со мной не желаешь? — еще раз промурлыкал Тодоров.
Аннушка молчала. Командир растерянно хмыкнул, окинул официантку оценивающим взглядом и подошел к ней почти вплотную.
— А ты даже лучше, чем я думал, — сказал он, измерив ее взглядом. — Ну, чего испугалась, глупенькая? Я тебя не съем…
Хохотнув, он положил на плечо Аннушки руку.
Официантка, дернув плечиком, попыталась ее сбросить, но цепкие пальцы Тодорова уже гладили ее тонкую, нежную шею.
Аннушка прошептала:
— Пустите, пожалуйста…
— Не пущу! — прохрипел Тодоров, возбужденно дыша.
Полковник привлек Аннушку к себе, сжимая ее в объятиях. Его рука
скользнула ниже ее талии и начала медленно забираться под юбку…
Аннушка вскрикнула:
— Да пустите же вы!
Собрав последние силы, она вырвалась из рук Тодорова и оттолкнула его.
Тодоров побагровел. Его лицо исказилось от злости.
— Что, целку из себя строишь? Я в своей комнате стол накрыл, а ты… Запомни: если я чего–то хочу, то всегда это получаю, поняла? Не хочешь со мной при свечах поужинать? Так я тебя прямо здесь трахну!
Расстегивая на ходу брюки, Тодоров начал надвигаться на Аннушку, беспомощно прижавшуюся к столу. Ее глаза торопливо шарили по сторонам…
Взгляд женщины уперся в большой чугунный черпак, который лежал на столе, и Аннушка схватила его. Полковник бросился на нее, но официантка, ловко увернувшись и отпрянув в сторону, изо всех сил опустила черпак на его голову.
Охнув, Тодоров рухнул на пол, а Аннушка попятилась к двери…
21
И был вечер. Близилось застолье.
Встречали полк с войны сегодня. И провожали на войну тоже сегодня.
Посреди стола возвышалась кастрюля с вареной картошкой «в мундирах», вокруг лежали наскоро ополоснутые под краном пучки зеленого лука; тарелок не было вовсе, зато кружек и ложек с вилками было в достатке.
Хозяева комнаты — Маничев и Чепига — накрывали на стол и дожидались гостей: Рокфеллера с Фомой.
Открывая банку тушенки, Маничев поранил палец. Сунув его в рот, он сидел на табурете и наблюдал, как Чепига, ловко орудуя ножом, нарезал уже вторую буханку хлеба.
Стрелка на стареньком пузатом будильнике подползала к девяти, когда пожаловал Фоменко. Капитан вошел не один, подталкивая в спину замешкавшегося у порога незнакомого, совсем молодого лейтенанта и приговаривая:
— Не стесняйся. Тут все свои.
Лейтенант долго и тщательно вытирал ноги о половичок, озираясь по сторонам, и наконец произнес:
— Здравствуйте.
— Ждорово, — промычал, посасывая порезанный палец, Маничев.
— У нас еще один гость? — кивнул на незнакомого лейтенанта Чепига.
— Не просто гость, — Фоменко, продолжая подталкивать лейтенанта перед собой, прошел к столу и, положив обе руки ему на плечи, резким толчком усадил на табурет. — Корреспондент окружной газеты, про мою роту будет писать, — гордо добавил он.
— Правильно! — сказал Чепига. — Давно пора.
Корреспондент смущенно привстал.
— Извините, я не представился. Лейтенант Средзакозовцев Слава, — он попытался протянуть руку расположившемуся напротив Маничеву, но Фоменко, обхватив лейтенанта за плечи, вновь ловко усадил его.
— Сиди! Сейчас выпьем по первой, потом по второй… Там сразу со всеми и познакомишься.
Ротный устроился за столом рядом с корреспондентом и нетерпеливо потер руки.
— Ну что, мужики, пора начинать?
— Рокфеллера ждать не будем? — вынув палец изо рта, поинтересовался Маничев.
— Он может в штабе и до утра просидеть, — поддержал Чепига Фому. — Потом догонит.
Начальник строевой части сел вместе со всеми за стол, аккуратно разлил содержимое одной из бутылок по кружкам и провозгласил:
— С возвращением.
Полковые со знанием дела сделали выдох и припали к кружкам. Быстро опорожнив их, потянулись к закуске. Корреспондент замешкался и выпил позже. Он едва не задохнулся и, выпучив глаза, громко закашлялся.
Фоменко от души треснул его кулаком по спине.
— Привыкай, чистый спирт.
— Ничего другого не держим, — вставил, отчаянно хрумкая огурцом, Маничев.
Ошалевший Средзакозовцев открыл рот и высунул розовый, как поросячье ухо, язык.
Не верьте тем, кто пишет в книжках, что за минуту до гибели перед героем проносится вся его жизнь. Нет ничего, кроме безмерного удивления: «Это все со мной?» И тело за мгновение до удара превращается в твердый камень, умеющий кричать молча… Впрочем, военные летчики не погибают. Они просто не возвращаются с задания.
Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.