Хуррамабад - [52]

Ужик любил молоко, но скоро пришли времена, когда ни за какие деньги молока в городе купить стало невозможно. Впрочем, Ужик легко переносил продуктовый кризис — должно быть, мышей в подвале по-прежнему хватало. Люди же в ту пору были вынуждены безнадежно толочься у пустых магазинов… Зима тянулась бесконечно, и постепенно Хуррамабад погружался в такую же вялую апатию, в такое же состояние тлеющей полужизни, в каком пребывал в зимние месяцы Ужик. Чтобы купить хлеб, Анна Валентиновна вставала в четыре часа ночи и шла по темным улицам к хлебозаводу. В слабосильном свете фонаря у ворот молчаливая толпа казалась безжизненной, как груда могильных камней. Долгое ожидание искупалось тем, что буханки были тяжелыми и горячими; она возвращалась домой, не чувствуя усталости. Но однажды ворота не открылись ни в девять, ни в десять, ни в одиннадцать… День был мутный, влажный. Она плелась с пустой сумкой, казавшейся необыкновенно тяжелой, не замечая ничего вокруг. Отперев дверь, она села на стул и заплакала. Ужик бесшумно скользнул к ней, и, когда Анна Валентиновна, улыбаясь сквозь слезы, приблизила руку к полу, он обвил ладонь и предплечье, словно широкий узорчатый браслет.

4

Весной выяснилось, что Анне Валентиновне предстоит ехать в Россию — сначала под Белгород, где уже начал строиться переселенческий поселок, а затем в Калужскую область, в район Тарусы. Она должна была все внимательно осмотреть, войти во все тонкости, выяснить соотношение плюсов и минусов и, вернувшись, толком доложить. По итогам этого обследования Марина с Валерой предполагали решить, куда именно следует двигаться. Сами они ехать сейчас не могли — Валерий был единственным человеком в семье, который кое-как зарабатывал деньги (ни зарплат, ни пенсий полгода уж как не платили), и его не пускали дела, а Марина боялась оставить детей.

Честно говоря, ехать Анне Валентиновне не больно-то хотелось. Весной жить стало легче — во-первых, потеплело; во-вторых, после долгого перерыва снова пустили газ и почти всегда можно было, как встарь, вскипятить чайник на плите, а не мызгаться в лоджии возле примитивного очага; в-третьих, ожил базар — теперь стреляли только по ночам, и торговцы, осмелев, мало-помалу стали появляться в рядах, предлагая баснословно дешевую по этому времени зелень; дешевизна объяснялась просто — денежный оборот в Хуррамабаде свелся практически к нулю из-за отсутствия наличности.

Однако деваться было некуда.

Накануне отъезда она поднялась этажом выше и позвонила в дверь Алексея Васильевича.

— О! — сказал он, отпирая. — Анна Валентиновна!

— Алексей Васильич, — сказала она. — Хочу вас об одолжении попросить… Я уезжаю ненадолго… То есть, я не знаю, надолго ли…

— Да что ж мы тут в дверях! — спохватился вдруг Алексей Васильевич. — Проходите!

— Нет, лучше тогда ко мне пойдемте, — предложила она. — Я вам как раз все и покажу.

Ужик, заслышав чужие шаги и голос, скользнул в свое убежище. Позже он мог и показаться на глаза пришельцу, но для начала предпочитал вести скрытое наблюдение.

— Совсем собираются, совсем… — говорила Анна Валентиновна, наливая в чайник свежую воду. — Все, уже и покупатели на обе квартиры есть, и мебель Валерий пристроил… а у меня вон чего, — она со смехом махнула рукой, — это и мебелью-то не назовешь — доски да бумага. Вам пианино-то не нужно? Или тоже собираетесь?

— Я? — удивился Алексей Васильевич. — Куда? Туда? Да вы что, Анна Валентиновна! Что я там забыл! Не-е-е-ет, это уж вы поезжайте сами… письма будем друг другу писать! — и засмеялся, довольный шуткой.

— Да я и сама бы никуда не ехала, — призналась она. — Куда черт несет на старости лет? Ну, дочь — это понятно: она молодая, ей надо, у нее дети; а я зачем?.. А с другой стороны — куда я без них? Внуки… нет, придется, что поделаешь… Сейчас вот на разведку меня посылают, — усмехнулась она. — Доверили.

— Ага, — кивнул Алексей Васильевич. — Рекогносцировка, значит… Понимаю.

— Кладите варенье, Алексей Васильич… вот айвовое… это я еще до войны варила… и видите — совсем не засахарилось! А вот клубничное… И сколько времени я буду там болтаться — один бог знает. Хочу еще к сестре в Самару заехать… посмотреть, что там… вот какое дело…

— Да-а-а, — вздохнул Алексей Васильевич, накладывая в розетку айвовое. Он облизал ложку и почмокал.

— А у меня тут живет уж… — сказала Анна Валентиновна.

— Кто уж тут живет? — не понял Алексей Васильевич.

— Да не кто уж, а просто уж! — рассмеялась она. — Уж! Ну земноводное такое! Или кто они там?

— Уж? — удивился тот. — Где?

— А вон! Видите? Дырочка между плинтусами… он там прячется… но вообще-то он прямо здесь и живет, в кухне… Мы с ним сдружились. Да он ручной совсем, я его Ужиком зову.

— Интересно, — сказал Алексей Васильевич. — Первый раз слышу, чтоб в квартире жили ужи!.. Я ведь старый полевой волк, Анна Валентиновна! Я полжизни в горах провел… нечисти этой навидался! Бр-р-р-р! — Он поморщился и зачерпнул еще варенья.

— Да какой же нечисти! — возразила она. — Уж! Безвредное существо!

— Ну, уж — это еще куда ни шло, — с сомнением сказал Алексей Васильевич. — Да ведь если б только ужи попадались! Уж этот — ерунда, действительно… одно слово — желтопузик… («Почему желтопузик?» — удивилась Анна Валентиновна, но промолчала.) А там ведь кроме них чего только нет! Гюрза! Кобра! У-у-у-ужас! Я однажды…