Хунхузы. Необъявленная война. Этнический бандитизм на Дальнем Востоке - [34]

Время притупило боль утраты. Гек обрел новую семью, слыл состоятельным и уважаемым человеком. И все же тяжелые мысли продолжали посещать шкипера. Возможно, их влиянием объясняется странная болезнь, поразившая Фридольфа Гека в последние годы жизни. Он стал страдать бессонницей, потом к ней добавились мучительные головные боли и помрачение рассудка. В 1904 г. этот сильный и одаренный человек застрелился…

Нападение на ферму Гека стало одним из самых нашумевших деяний уссурийских хунхузов за всю историю края. Сообщение об этом происшествии в ноябре 1879 г. появилось даже в центральной российской газете того времени — «Санкт-Петербургских ведомостях». Возникает вопрос: а был ли визит «краснобородых» банальным разбоем? Случайным его совершенно точно не назовешь. С одной стороны, похищенное имущество свидетельствовало о корыстных намерениях бандитов. С другой стороны, бросается в глаза тот факт, что разгром фермы был учинен после того, как ее продукция завоевала признание владивостокских покупателей. Не исключено, что Гек попросту перешел дорогу «манзам», державшим в своих руках снабжение столицы Приморья продуктами огородничества. Бизнес приносил китайцам огромные доходы, и появление удачливого конкурента каждый раз вызывало их крайнее недовольство. Еще в 1877 г. на окраине Владивостока чуть было не произошло массовое побоище между китайцами и корейцами, пытавшимися, выражаясь современным деловым языком, «занять сегмент овощного рынка». Кровопролитие предотвратило только появление солдат гарнизонного караула.

Похищенный сын Гека, возможно, предназначался «краснобородыми» для шантажа отца. Об этом свидетельствует тот факт, что обычного требования уплаты выкупа хунхузы шкиперу так и не прислали…

Примечательно, что спустя три года после разгрома фермы на полуострове Сидими такое же нападение было совершено хунхузами на усадьбу другого приморского предпринимателя — К. А. Купера. 27 апреля 1882 г. в заливе Пластун Купер обнаружил разграбленным и сожженным свой дом. На пепелище купец нашел тела своих сыновей Евгения и Иосифа, а также двух китайцев — компаньона Чжун Сицзина и приказчика Ма. Нападавшими был угнан скот Купера и разграблено имущество на сумму 23 тысячи рублей. Подозрение властей пало на шестерых китайцев: Шунь Чжа, Сун Тая, Цзун Вэньцая, Ли Хуэйшаня, Ма Ю и Ян Юнсина. Все шестерых взяли под стражу и отправили на следствие в Хабаровку. Здесь в судьбу задержанных вмешался известный купец Цзи Фэнтай или, как называли его русские, Николай Иванович Тифонтай. Тифонтай взял китайцев на поруки, а дальнейшее расследование подтвердило невиновность всех шестерых. Злодеями оказались совсем другие китайцы, незадолго до трагедии появившиеся в Пластуне и нанявшиеся к Куперу на работу, а также их сообщники, проживавшие в окрестностях усадьбы. Из семерых бандитов удалось арестовать только одного, некоего Ван Цзичэна, да и тот в сентябре 1884 г. ухитрился сбежать с камень-рыболовской гауптвахты, вырыв подкоп и унеся при побеге кандалы…

Как можно заметить, налет был организован разбойниками почти по такому же сценарию, что и нападение на ферму Гека! При этом известный владивостокский купец Я. Л. Семенов в 1885 г. прозрачно намекал на то, что жестокая расправа хунхузов с сыновьями Купера была вызвана его попыткой составить конкуренцию китайцам в весьма доходном промысле морской капусты. Комментарии, как говорится, излишни!

«Белый хрустальный шарик»

Странное дело, сохранив в своей памяти дела этого субъекта, история постоянно путается, пытаясь назвать его имя. Ли Гуй, Лигуй, Ли Чжуй, Ли Чжун… Все это один и тот же человек — скользкий, двуличный и изворотливый. Никто не знает, когда он появился в Уссурийском крае, откуда пришел и чем занимался прежде, чем вынырнуть из безвестности. Зато известно, когда это имя впервые появляется в документах приморской администрации — в январе 1868 г. Именно тогда «манза» Ли Гуй, один из многочисленных китайцев без роду и племени, проживавших в долине реки Сучан, попался на глаза начальнику Суйфунского постового округа подполковнику Я.В. Дьяченко.

Обстоятельства появления подполковника на Сучане уже известны читателю из очерка «Первые выстрелы в Приморье». Есть сведения, что к тому времени Ли Гуй жил в крае уже более двадцати лет. Нетрудно предположить, что старожил пользовался среди своих соседей кое-каким авторитетом, хотя и не входил в окружение местного «старшины» Ю Хая. Так или иначе, когда подполковник Дьяченко решил назначить Ли Гуя новым «манзовским начальником» взамен арестованного Ю Хая, никто из китайцев не роптал. Ли Гуй удивительно быстро вошел в новую роль. Сумев понравиться русскому начальству, он получил в свои руки реальную и весьма немалую власть. «Старшины» (да-е) появились в Уссурийском крае задолго до государственных чиновников. Опыт поколений предков, тысячелетиями живших в общине, привил китайцам удивительную способность к самоорганизации в любых условиях, будь то приморская тайга или «каменные джунгли» американского города. Там, куда не доставала сильная рука государства, люди тоже нуждаются в силе, защищающей от криминала и разрешающей споры. Такой силой для уссурийских китайцев были «старшины». В первые годы своего существования русская администрация вынуждена была мириться с властью «старшин» по всему краю, да и впоследствии в самых глухих уголках Приморья их влияние продолжалось.