Хунхузы. Необъявленная война. Этнический бандитизм на Дальнем Востоке - [27]

Лейтенант Векман принял от лейтенанта Старицкого железный баркас, стоявший в п. Находка, и на нем отправился во Владивосток.

За время следования по Дауби и Сучанy я продовольствовал отряд реквизицией, согласно вашему приказанию, но потом получил личное приказание от адмирала уплачивать за все забираемое.

Одновременное прибытие с трех разных пунктов наших отрядов, обезоружение милиции, арест ее предводителей и главного старшины с помощниками — все это произвело самое сильное и для нас самое благоприятное впечатление на жителей Сучанской долины. Они в первый раз увидели перед собой силу, готовую раздавить их при малейшем сопротивлении, и с совершенной покорностью, могу даже сказать, с раболепством, встречали наши отряды. Безмолвно, как осужденные, стояли обезоруженные отряды милиции в то время, когда я их собрал для того, чтобы объяснить, хотя в общих чертах, те отношения, в которых они должны находиться к русским. Ни одного возражения, ни одной противоречивой фразы не слыхал я в течение часа, проговоренного нами с манзами. И нет сомнения, что теперь самое благоприятное время для того, чтобы произвести коренную реформу в существовавших до сих пор отношениях манз к русским, дать более правильную организацию и тем навсегда предотвратить кровавое явление, совершившееся здесь в последнее время».

В середине июля 1868 г., в связи с окончанием кампании, штаб войск Южно-Уссурийского края был расформирован. Возвращаясь в Николаевск-на-Амуре, М.П. Тихменев взял с собой толкового и исполнительного штабс-капитана, добившись для Пржевальского назначения на должность старшего адъютанта штаба Приамурского военного округа. За участие в военных действиях Николай Михайлович был награжден досрочным производством в капитаны.

Вряд ли Пржевальский, мечтавший о продолжении научных изысканий, с восторгом воспринял очередное назначение. Разумеется, чувство долга не позволило ему открыто выразить свои чувства, однако до конца своих дней Пржевальский крайне неохотно и скупо вспоминал о своем участии в «Манзовской войне». Так или иначе, последняя стала боевым крещением Николая Михайловича и единственной военной кампанией, в которой довелось принять участие знаменитому офицеру-путешественнику.

Возможно, именно обстоятельствами первого неудачного знакомства путешественника с китайцами объясняется такая черта Н.М. Пржевальского, как крайнее предубеждение по отношению к этому народу. В своих центральноазиатских походах исследователь также частенько сталкивался с сынами Поднебесной, однако эти новые встречи не смогли изменить нелестное мнение Пржевальского о Китае и его подданных. Николай Михайлович не видел в китайцах каких-либо достоинств и сомневался в будущем их страны. В трудах путешественника можно найти немало резких высказываний о Китае, из которых, ради примера, стоит привести следующее: «.. Хитрости и криводушию не стать учиться китайцам. Пуская пыль в глаза своим либерализмом, где это нужно, подделываясь под тон той или иной, но выгодной для себя внешней политики, притворяясь другом с сильным и хорохорясь со слабым, словом, умело эксплуатируя и врагов, и друзей, втихомолку же подсмеиваясь над теми и другими, Китай может еще долго существовать самобытно. Без конца станет он тянуть одну и ту же лицемерную политику и, всего вернее, в будущем изобразит для Европы нового «больного человека»» [7].

Ратные будни казаков

«Манзовская война» была хорошим уроком недоброжелателям России на Дальнем Востоке. К сожалению, этот урок довольно быстро оказался забыт. Китайское население Уссурийского края, сократившееся было в 1868 г., спустя пару лет начало быстро увеличиваться. При этом русские власти по-прежнему не могли уследить ни за переходом китайцев через границу, ни за их расселением в крае, ни за дальнейшей деятельностью. Даже попытки просто «пересчитать» находящихся в русских пределах китайцев не давали результата. Едва в уссурийской тайге умолкла стрельба, как 8 октября 1868 г. военный губернатор Приморской области контр-адмирал И.В. Фуругельм предписал чиновнику особых поручений Залесскому «отправиться во Владивосток и наблюсти за производством переписи манз». Перепись думали завершить к 1 января 1869 г. Срок вышел, и чиновник вынужден был доложить губернатору… о своем фиаско.

К 1874 г. только на восточном берегу Уссурийского залива, от реки Цемухэ до бухты Находка, число китайских фанз значительно увеличилось по сравнению с 1868 г. Именно этот район стал главной базой китайских разбойников на территории Приморья.

Хунхузы проникали в русские пределы в основном из Саньсинской области Маньчжурии. Этот лесистый горный район на юго-востоке провинции Хэйлунцзян предоставлял разбойникам хорошее убежище от преследования, а плодородные равнины рек Сунгари и Мурень кормили их и давали средства для снабжения одеждой, оружием, лошадьми и прочим. Сильно облегчала жизнь хунхузов в этом районе близость русской границы, а также административной границы Хэйлунцзяна с провинцией Гирин. В борьбе с «краснобородыми» власти двух провинций действовали без согласования и часто попросту мешали друг другу. Хорошо знавшие об этом хунхузы, почуяв опасность в одной провинции, легко находили убежище в другой. При совсем уже неблагоприятном раскладе можно было уйти на русскую территорию, тем более что с китайской стороны граница двух империй никем не охранялась.