Хундертауэр - [7]

— Если подальше, то есть на юге, где-то в районе Хотт’Д-Ивуара, оракул-атонементер, — поделился знаниями Хастред. — В смысле, эдакий малый, который знает, как возвращать утраченные способности и в попранных правах восстанавливаться. К нему постоянным потоком идут падшие паладины, клирики, лишенные чудотворных сил, отключенные от розетки маги — есть такой термин, что бы он значил — даже и не спрашивай…

— И что, правда помогает грехи искупить? — заинтересовалась эльфийка.

— А Стремгод его знает. Насколько я понимаю, скорее объясняет страждущим, что у них еще не неприятности, а так, коврижки с вареньем. Так что насколько восстанавливает — это вилами на воде. Но ныть прекращают, это факт.

— Я знаю одно место! — похвалился Вово. — Там, у нас, на севере. От деревни не то чтобы далеко, но дорога туда не для хлюпиков… вроде меня. Папа разок брал. Там статУй стоит, называется «Хинт Данжон Мастера», а кто того статуЯ коснется, тот враз исцеляется ото всех хворей и получает какую-то еще хрень, добуквенно не помню, ибо малый был, а так — что-то типа «десять тысяч экспы и плюс восемь на любые два стата…» Что бы это значило, а?

— Вот туда не надо гзуров отсылать! — охнул Хастред. — А ну как доберутся и отгребут себе по плюс восемь на обаяние? Потом же не отмахаемся.

— Есть в Волшебном Лесу озеро ресторации, — внес свою лепту Зембус. — Только гзуров и туда бы не надо. Все озеро загадят, еще небось и коней купать вздумают! Хотя, ежели то, что я слышал о лесных морфах, хоть вполовину правда, то и не дойдут эти красавцы… но чего рисковать-то зря?

— Ресторация — это типа дуповарни? — озадачился генерал.

— Не, это типа восстановильни, от эльфийского слова restoration. Всякие неестественным путем схваченные свойства как рукой снимает… вернее смывает. Может быть, тебя туда бултыхнуть, чтобы перестал разбухать по гномскому вопросу? Хотя есть опасение, что это глубоко естественная мания.

Генерал озадаченно почесал в загривке, пытаясь понять, не выбился ли вольнолюбивый лесной шаман за рамки субординации. Зембус душераздирающе зевнул ему в лицо, показав ветерански неполный комплект желтых зубищ, и Панк постановил считать, что нет, вполне себе уважительный юноша.

— А паладинство что скажет? — поинтересовался он для проформы, хоть и понимал, что за эту часть отряда обычно думать приходится партийному лидеру.

Паладинство, висевшее злобной тушкой на противоположном борту и корчащее гзурам совершенно оскорбительные рожи, произвело задницей невразумительное телодвижение, в котором чудесным образом соединило недоверие ко всем предыдущим ораторам, призыв не заниматься ерундой и собственно генеральский совет о том, что врага-де главное оценить правильно, а там все само выстроится. Гзуры внизу роптали, видя оркские гримасы, и со всей доступной им скорострельностью отправляли в коричневую физиономию редкие свои болты. Кижинга играючи уворачивался от тех считанных единиц, что направлялись метко, и в душе лелеял надежду, что расстреляв все боеприпасы погоня сама отвалится.

На душе у орка, надо признать, было погано. Не в том даже и дело, что пришлось таки бросить принцессу — чай, не на пустом месте, те Ликвидаторы, совершенно определенно нанятые королем Минимусом с образцово-карательными целями, доставят ее куда должно ничуть не хуже, чем он сам. Даже лучше, учитывая, что в порочащих связях с одиозными генералами не замечены и едва ли станут ввязываться по пути в сомнительные предприятия, как это вышло с ним, Кижингой. Им и репутация в помощь, никто в здравом уме не свяжется. Даже тот факт, что за столько лет беспорочной службы удостоился от его Величества исключительно подсыла убийц, трогал Кижингу мало — он, в конце концов, знал и королевский характер, и собственные нередкие промашки. Грызло иное. Взялся за работу — и провалил. Если бы не случился у того моста генерал, лег бы костьми и не терзался уже ерундой, но сейчас кривило по-черному. Доставка Ларбинды из гостей на родину была задачей вовсе не его, он при ней состоял всего лишь на правах личного телохранителя, но поглядевши на распорядителя визита, вечнопьяненького пожилого стручка из исторически высшей салландской знати, орк со вздохом взял на себя все организаторские обязанности… и облажался. Пусть вывернулся изо всех ситуаций, сберег принцессу и даже ее драгоценности, но не давала покоя назойливая мыслишка: ведь мог, и должен был, сделать лучше. Не допустить ухода стражи. Проложить маршрут по безопасным дорогам, хотя где их тут возьмешь, безопасные? Но должен был, раз уж взялся. Как Рогмор, который всегда повторял одно: взялся — так делай. И делал сам. С тех пор, как он взял на себя опеку над юным орком, Кижинга, в ту пору еще замечавший только изнурительные тренировки, граничащие с издевательствами, мог чувствовать себя как у бога за пазухой. И навсегда запомнил выражение, на секунду проступившее на окаменевшем лице наставника в тот единственный раз, когда тому почудилось, что он не справляется. И теперь с отчаянием понимал, что сам на такое оказался неспособен.

Впервые в жизни Кижинге было стыдно.