Хумор - [20]

Да и, с другой стороны, как это сделать технически? Ведь он не за углом пивнухи девочку жал, где его любой прохожий или милиционер-комсомолец прихватить может. Он все с умом делал, страховался. Да и чувствовал, наверняка чувствовал, что недаром ему такого бойкого зама подсунули. Были для того основания.

То есть что? А то, что для этого нужна комбинация. Хорошая оперативная комбинация. Качественная. Со стопроцентной гарантией успеха.

А пассией нашего, то есть не нашего, а того, ну, о котором речь идет, была гражданочка Сидоркина, кроме прелестных отношений имеющая с Иванниковым еще и отношения служебные. Даже, я бы сказал, служебно-подчиненные. Или сложно-подчиненные? В общем, внешне их встречи даже во внеслужебной обстановке имели вполне респектабельный, рабочий вид. Ну, работают люди даже в личное время, что в этом плохого?

И вот однажды муж Сидоркиной уезжает в командировку. Классика жанра! Муж в командировке, а жена его, значит, работает тут в личное время и в собственной квартире. Уезжает на неделю – железно! И далеко уезжает.

Проходит пара дней, Иванников и Сидоркина поздним вечером плодотворно работают. Неизвестно как и что, свидетелей тому вроде бы быть не могло, но как раз в тот момент, когда оба без сил лежали на кровати, укрывшись одним, почему-то, одеялом и без ничего на теле, кроме собственных волос и пота, дверь квартиры тихонько открывается и в комнате появляется муж. Картина маслом – «Гражданин Сидоркин собственной персоной внезапно вернулся из командировки». Аплодисменты автору!

Что делает муж в подобной ситуации? Кричит, лезет в драку, падает в обморок, хлопает дверью в конце концов. Но наш Сидоркин оказался не чета какому-нибудь ихнему.

Он хватает в охапку лежащую здесь же одежду эталона – всю, вплоть до трусов – выходит в прихожую, где хватает почему-то остро отточенный топорик, и со всем этим выходит на лестничную площадку, где на собственном коврике (!) рубит в лапшу все эти тряпки. Методично так, не пропуская ничего, так что через некоторое время всё это превращается в хлам, который невозможно одеть по причине того, что одевать там просто нечего. Заметь, читатель, все это происходит без скандала, без криков, хулиганских оскорблений и угроз. Ничего такого, что можно было бы расценить как антиобщественные действия.

А потом, вернувшись в квартиру, просто выгоняет Иванникова вон. А что, имеет право. С ним никто не спорит. Да и кто решится спорить с человеком, у которого в руках топор, коим он только что превратил в лапшу хороший костюм, рубашку и еще кое-что.

Правда, некий акт гуманизма с его стороны все же был – он не стал возражать, когда голый человек покинул его квартиру, облачившись в простыню.

Но что такое кусок белой тряпки на советском руководителе такого ранга? Это даже меньше, чем фиговый листок для Адама. Намного меньше. Ведь если кто-то не то что не догадывается, а хотя бы просто не берет во внимание, что у первого человека под листком фиги, то уж что под простыней у Иванникова понял бы любой, кто увидел его в таком виде. Ведь там – ничего. Позор, позор!

Что сделал бы другой человек, окажись он в таком положении? Ну, например, пошел бы домой, благо что тут недалеко. Или попробовал бы выпросить какую-никакую одежонку у жителей этого подъезда. Но только не первое лицо района! Его каждая собака знает. К тому же он, как уже упоминалось, был несколько тучноват, так что не всякая одежда подойдет.

Из первой попавшейся квартиры он звонит домой, жене. И та присылает за ним машину с водителем и одеждой! Вот что значит настоящая боевая подруга.

И что в итоге? Назавтра Иванников пишет заявление по собственному желанию. Его место автоматически переходит к заму, которое он и занимал многие годы.

А мораль, спросите вы. Ну, во-первых, мы тут рассуждали не о морали, а, если помните, об аморальщине. Во-вторых, в школе нужно было лучше учиться, чтобы проворачивать такие блестящие комбинации.

А вы говорите эталон! Тут, знаете, такое дело тонкое, ведь один любит сахарок, а другой свиной хрящик.

И СНОВА ПРО ЛЮБОВЬ.

Мой товарищ, очень необычный художник и замечательный писатель, обладатель многих литературных премий, в свое время немало походил по стране, попутешествовал. Из его рассказов можно было бы составить хороший приключенческий роман, что, думаю, он и сам при желании способен сделать. Но одна история…

Вот уж воистину, одному милее сахарок, а другому свиной хрящ.

Как-то раз отдыхали мы у меня дома. И стал он мне настойчиво предлагать змеюку, не то песчаного ужа, не то песчаного же полоза, не помню точно. А лето было, жара. И как он меня искушал?

Говорит, ты представь только. Вот лежишь ты, преешь тут, как последний обезьян. А был бы у тебя ужик. Ты его на грудь положил, а он холодный такой, приятный. А убирать за ним практически не надо. Так, веничком вжик – и все. Мышей ловит. А ест всего ничего. Красота.

Я представил и не польстился. Наверное, потому что очень живо представил, как этот ужик на мне лежит, холодный, как лягушка. Только длиной он больше метра и чуть не с руку толщиной.

Но человек он настойчивый. Поэтому я, желая уйти от темы опасного подарка, решил сменить вектор разговора, спросив, откуда бы у него в Москве появился этот самый ужик.