Хулиганы с Мухусской дороги - [24]

— А по-твоему свобода — это делать, что хочешь? Свобода — это говорить на своем языке, молиться своим Богам, справлять свои обычаи, махать своим флагом и петь свои песни. А ты озвучил пустяки. Ходи в наушниках, кто мешает? Просто как на серьезного никто смотреть не будет.

— Алиас, ну скажи ты ему, что джаз лучше «Катюши»!

Эрик встал, воткнул нож в стол и коротко ответил:

— За «Катюшу» врежу!

— Вот и все вы! Разговариваете всегда с позиции силы. Куда вам до великих дипломатов, как я, — Инал схватил кусок очищенного яблока и подошел к окну. — Где ж этого обалдуя черти носят?

Во дворе на бетоне дети гоняли набитый тряпками носок. Тетя Нюра кормила кур. Дядя Валера чинил велосипед. Дядя Арам пил вино и на что-то жаловался Валере. Дворняга Барсик патрулировал свои владения от хромого Джульбарса. А Буты на горизонте не было. Зато Инал увидел незнакомого кучерявого парня с гитарой за спиной. Однозначно не местного. В Стране души человек, гуляющий с гитарой — редкость, а вот с автоматом — сколько хочешь. Как-то с гитарами не задалось. Метнувшись во двор, через несколько минут Инал уже стоял с ним у порога квартиры. Гитариста звали Егор.

— Э, ты кого привел? Неужели виртуоз скрипач? — возмутился Эрик.

— Не переживай. Я спросил. Он чачу пьет!

Инал налил ему стопку. Егор вмиг выпил и сконфузился, а Инал вылил остаток на стол и поджег. Загорелось, дай Бог.

— На, закуси, — Эрик угостил яблоком.

— Недавно слышал, что Кубик Рубика за несколько секунд собирают, — обратился Егор к Алиасу.

Алиас убрал головоломку и, положив руки под голову, задумался. Все события, происходящие в комнате, его не заботили. В таких ситуациях говорят: «Он где-то там, на своей волне».

— Давай, подкрепись и сыграй нам что-нибудь душевное! — требовал Инал.

Гитарист закинул в рот угощение. Размяв пальцы и немного горло, принялся исполнять:

— Белый снег, серый лёд

На растрескавшейся земле

Одеялом лоскутным на ней.

Город в дорожной петле.

А над городом плывут облака.

— Какой снег? Какой лед? Какие облака? — перебил Инал. — Я тебе говорю, наше давай!

Гитарист смолк. Мгновенье недоуменно поглядел, после чего убедительно кивнул и нахмурился, будто понял, чего от него хотят, и снова затянул:

— Вместо тепла — зелень стекла.

Вместо огня — дым.

Из сетки календаря выхвачен день.

Красное солнце сгорает дотла.

— Егор, ты что куришь? — вновь перебил Инал. — Отдай сюда гитару.

По тому, как Инал держал гитару, было понятно, что держит он ее впервые. Инал с Эриком забавлялись ситуацией. Их настроение поднялось, а Алиас все также молча грустил, ни на что не реагируя. Инал брякнул руками по струнам. Гитара издала непонятный звук. После Инал, не попадая не в одну ноту, прохрипел:

— И не думала Саба, что влюбится по уши в молодого вора. И не думал вор, что встретится красавица из соседнего двора. И печалились оба до ужаса в ожидании, что счастье обрушится.

***

Чудесная погода. Алиас прогуливался с Сабиной по мухусской набережной. Свежий морской бриз обдавал их лица. Резвящиеся над головами птицы исполняли летний фольклор. Зеленый, как игемон летней цветовой палитры, выдвинулся на передовую мироздания. Скользящий по листве деревьев ветер расправлял ветви, увеличивая масштабы тени. Грозное летнее солнце, не щадящее смельчаков без головных уборов и выписывая им удары, раскрыло кулак и открытой ладонью поглаживало прохожих. Раскидистый кустарник олеандра благоухал оттенками нежных ароматов. Природа благоволила. Атмосфера была самая чарующая. Гостеприимный Мухус с любовью встречал два воспламеняющихся сердца.

Алиас рассуждал на разные темы, перепрыгивая с вопросов улицы на внешнеполитические задачи. Иногда неожиданно рассказывал анекдот, но упущенный мат лишал его смехотворности, которой он был богат в первозданном виде. Для Сабины это не имело значения. Она с интересом слушала о тяготах послевоенного уклада, в котором воцарились свои правила. Алиас поведал ей об обычаях и героизме народа Страны души, воззвав к гордости за свои корни юный девичий нрав.

Алиас отличался от ее московских друзей. Манера разговора, жестикуляция, жаргон, который он умело подменял метафорами. От него веяло криминалом, от запаха которого у Сабины кружилась голова. Блатная романтика — все-таки в первую очередь романтика. С детства её учили, что с такими ребятами лучше не общаться, обходить их стороной. Но стоило его светящимся глазам взглянуть на нее, как она забывала обо всем, готовая спорить и драться со всем миром за его доброе имя. Таяла, как в глубине души мечтает таять каждая девушка.

— Алиас, ты веришь в Бога? — спросила Сабина, рассматривая четки, которые крутил Алиас, с надписью «Спаси и Сохрани».

— Конечно, верю! Хотя, Сабина, знаешь, вера моя своенравна. Трудно найти в мире двух человек, чтобы верили одинаково. В мире миллиарды людей. Попроси ты их написать сочинение на пару листов, где они отразили бы свои мысли, ты получишь миллиарды разных работ. Не скажу, что верю в одного определенного Бога. Ведь я столько раз просил остановить ужас, который мы пережили. Столько раз просил спасти людей, которых не спасли. Мне сложно рассуждать, есть ли на небесах сила, творящая благое правосудие. Но я — человек, и я нуждаюсь в вере. Она для меня, как воздух, вода или еда. Если я вижу проблемы у человека, я всегда пытаюсь помочь. По возможности или даже за пределами возможностей — не важно. Жаль, я не всегда могу это сделать. В те моменты, когда я не могу, я молюсь за человека. Я прошу Боженьку. Это далеко не про атеиста в падающем самолете. Я прошу не за себя, я всегда прошу лишь за близких мне людей. Даже если я прошу Боженьку десять раз подряд, и он не помогает, на одиннадцатый я все равно буду просить, ибо я — человек! Я редко хожу в церковь. Я почти не знаю молитв. У меня есть два святых места в Мухусе. Первое — это река Атсимуг. Она освящена духом и кровью моего народа. В летнюю пору я часто захожу по колено, благодарю Боженьку за все, прошу сохранить близких мне людей и прошу прощения за свои грехи. Окунаюсь, выныриваю и чувствую очищение. Как будто груз свалился, облегчив мою ношу.