Хулиган и принцесса - [4]

Он поклонился и ушел, взяв в уплату за свою работу розовый куст, который теперь растет на его могиле.

– Сколько лет прошло с тех пор? – спросила принцесса.

– Двадцать… – ответил король. – Двадцать лет – магическая цифра для Сицильяно. В двадцать я взошел на престол. Сегодня двадцать лет моего правления и двести двадцать лет со дня основания королевства Сицильяно, – обнял принцессу. – Ты, моя дорогая девочка, будешь первой королевой после Ильжбетты. Через пять лет, когда тебе исполнится двадцать, я короную тебя. Таков закон Сицильяно, который оставался неизменным все эти годы.

– Скажи, отец, а что будет с тобой, когда я стану королевой? – спросила Леоне.

– Я буду твоим Первым министром, а потом… – он усмехнулся. – Потом, моя дорогая, я, как и все короли Сицильяно, обрету пристанище в фамильном склепе.

– О, как это грустно, – простонала принцесса, прижавшись к королю. – Если бы я могла, я бы попросила время замедлить свои шаги. Я бы попросила его постоять на месте, отдохнуть немного. А если бы оно не послушалось меня, я бы приказала ему замереть… Ну, почему, почему люди должны умирать? Разве ему нас не жалко? Разве ему трудно открыть нам свою тайну вечного движения? Не смейся… Я знаю, знаю, что время – это нечто особенное, не поддающееся объяснению. Иногда оно бежит с бешеной скоростью, а потом ни с того ни с сего останавливается и долго-долго стоит без движения, словно кто-то приказал ему замереть. Взгляни на часы. Мы сели завтракать в десять. Стол пуст, а время не сдвинулось с места.

– Наверное, часы сломались, – проговорил король неуверенно. – Я прикажу часовщику их проверить.

– Не утруждай себя, отец, – сказала принцесса. – Послушай, как стучит сердце часов, и всё поймёшь.

– Ты выдумщица, Леоне, – король поцеловал её в лоб. – Иди, готовься к балу. Сегодня твой пятнадцатый день рождения и твой первый бал.

Когда принцесса убежала, король подошел к часам. Стрелка перескочила на цифру двенадцать. Леопольд вздрогнул. Сердце снова сжалось от предчувствия чего-то недоброго. Король несколько раз глубоко вздохнул, открыл табакерку и спросил у Ильжбетты:

– Могу ли я изменить предначертанное нам?

– Не-е-ет, – сказал кто-то за его спиной. Он обернулся. Никого. Захлопнул табакерку, пошел проверить, всё ли готово к празднику…

В назначенный час в замке собралось много гостей, всем хотелось поздравить принцессу Леоне с пятнадцатилетием. Она вошла в тронный зал под руку с королем. Мелкие розочки с капельками бриллиантов украшали её волосы. Платье цвета чайной розы подчеркивало её изящество и красоту. Принцессой невозможно было не восхищаться. В ней соединились девственная чистота и мудрая строгость, нежность и величие, небесное и земное.

Даже музыканты, заглядевшись на принцессу, забыли о том, что нужно играть. Тишину нарушил хрустальный звон. Кто-то невидимый стукнул по стеклянному шару:

– Дзинь-нь-нь…

В центре тронного зала появился звездочёт в синем плаще с золотыми звёздами и остроугольном звёздном колпаке. Поклонился, протянул руку принцессе. Она улыбнулась, пошла к нему. Заиграла музыка, негромкая, красивая, чарующая. Гости с любопытством наблюдали за танцующими. Казалось, что принцесса и звездочёт парят над землей, поднимаясь всё выше, выше, выше к небу. Легкое дуновение ветерка растрепало волосы принцессы, чуть-чуть приподняло подол её платья, и люди поняли, что это – не иллюзия. Над их головами вместо потолка – звёздное небо, луна и млечный путь, по которому уходит из замка принцесса Леоне под руку со звездочётом.

– Не-е-е-т! – закричал король, но было уже поздно.

Музыка оборвалась. Повисла тишина. Только часы громко тикали, напоминая людям о быстротечности всего земного…

Он сидел в мастерской и, не мигая, смотрел перед собой.

– О чем задумались, господин Хулиган? – вывел его из оцепенения звонкий девичий голос. Тонкие руки обвили его шею, горячие губы прикоснулись к щеке.

– Ларетта, – он улыбнулся. – Ты сегодня раньше обычного.

– Есть повод, – она уселась напротив на высокий стул. – Угадай, какой?

– Не знаю, – сказал он, глядя мимо неё.

– Ах, вечно ты… – она рассердилась. Вскочила, воткнула руки в боки. – Почему, почему я должна все помнить за нас двоих? Почему ты вечно витаешь в облаках? Неужели нельзя быть таким, как все нормальные люди? Неужели тебе трудно сделать это ради меня, ради нашей любви?

– Не сердись, Ларетта, – проговорил он с нежностью. – Я размышляю над сном, который мне приснился сегодня.

– Опять?! – она схватилась за голову. – О, я не вынесу этого… Почему твои сны важнее меня, важнее нашей реальности, нашего с тобой будущего? Ты – не Хулиган, а эгоист… Злой, бессердечный эгоистище, – она набросилась на него с кулаками. – Ненавижу, ненавижу, ненавижу… Зачем я сшила подвенечный наряд? Зачем вырастила в палисаднике белые розы, если тебя это не интересует? Все, хватит… Я так больше не могу, – отбежала к двери. – Я не желаю больше знать тебя, Хулиган. Я выйду замуж за первого встречного, а ты всю жизнь будешь винить себя за то, что не смог удержать меня…

– Постой, Ларетта, – он схватил её за руку. – Не сердись, пожалуйста. Прости меня. Прости ещё раз… Да, я странный человек, ты права. Но прошу тебя, не совершать необдуманных поступков, о которых ты потом будешь сожалеть всю свою жизнь.