Художники в Удомельском крае - [6]
И. И. Левитан. Весна — большая вода. 1897 г.
Государственная Третьяковская галерея
О Левитане написано много книг, еще больше будет написано, и хотелось бы, чтобы в них исследователи не забывали отразить факт, что многие свои лучшие произведения он создал в мало кому известном в то время глухом озерном краю Тверской губернии, где сумел почувствовать и показать суровую, величественную красоту этого края и какую-то особую хрупкость и нежность его природы.
Их было пятеро
Прошло всего несколько лет после смерти Левитана, и вновь на берегах Удомельского озера и в его окрестностях появились зонты и мольберты художников. Все это произошло случайно, стихийно, но в самой этой случайности была своя закономерность. Ведь здешнее место — одно из немногих, где можно «слушать тишину».
...Они подружились еще в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, пятеро художников:
А. С. Степанов, Н. П. Богданов-Бельский, В. К. Бялыницкий-Бируля, С. Ю. Жуковский и А. В. Моравов. Любовь к природе, увлечение охотой, стремление познать жизнь народа во многом явились тем общим (при разности взглядов, темпераментов, характеров), что сблизило их на долгие годы. После окончания училища все они были приняты в Товарищество передвижных художественных выставок. Впоследствии А. С. Степанов и С. Ю. Жуковский входили в «Союз русских художников». Каждый из этих пяти художников по-своему продолжал и развивал традиции реалистической живописи.
О том, как начиналась их жизнь в Тверской губернии, живо и увлекательно рассказал В. К. Бялыницкий-Бируля в письме к А. А. Моравову:
«Все мы бывшие ученики уч. живописи Алексей Степанович Степанов, Николай Петрович Богданов- Бельский, Витольд Каэтанович Бялыницкий-Бируля, Станислав Юлианович Жуковский, Александр Викторович Моравов... и вот судьбе угодно было соединить, сблизить нас сначала в Училище живописи и ваяния. После училища, где преподавателями были художники-передвижники... мы все поименованные были приняты в Товарищество передвижников — членами товарищества...
Началась наша жизнь, указанных пятерых друзей, в Тверской губернии, Вышневолоцком уезде. В девятисотом году я с покойной моей женой Ольгой Ивановной, как-то летом посмотрев на карту, избрали самое близкое расстояние от Москвы до Волги, и увидели на линии Москва — Савелово, на той стороне Волги, село Кимры. Недолго думая, забрав ящик с красками, холсты, охотничью собаку, чудесную — пойнтер, мы тронулись в путь. Приехав в Савелово, на пароме переехал я с женой Ольгой Ивановной на другой берег в село Кимры со старинными церквями и соборами. Поместились мы в номерах. На следующий день пошли гулять вдоль берега Волги, взяв с собой собаку и ящик с красками... Когда мы подходили к своим номерам гостиницы, нас встретил приятный, высокий человек, сказав, что издали любовался, как я с собакой охотился и набивал сумку дичью. Он отрекомендовался Николаем Ильичом Колокольцовым, рассказав, что служит податным инспектором в Кимрах, а на станции Троица Вышневолоцкого уезда Тверской губернии (ныне Удомля), на озере Кезадра, находится его имение.
— Вот куда вам собраться как художнику и охотнику. Дом у нас громаднейший, близ озера, и охота сказочная.
В тот год нам не пришлось использовать это предложение, так как близилась осень... Весной следующего года мы с женой отправились туда... На следующий день приезда в Ворониху — имение Колокольцовых, я понял, что это не во сне, а все я вижу наяву. Жили они в чудесном обширном доме, срубленном из вековых сосен казенного леса. Я словно сейчас слышу этот смолистый запах от стен дома, а главное — громадные высокие комнаты и старенькая уютная мебель... Чудесный сад и парк кругом окаймляли казенные леса, из озера вытекала река Устье... У реки было имение Пожинки петербургского художника Галкина, очень веселого и милого человека... Когда наступало лето, то расстояние в 4 версты от имения Галкина Пожинки до Воронихи, как для нас, так и для них, перестало существовать. Наша коммуна художников часто бывала в Пожинках, и, наоборот, обитатели Пожинок мчались к нам в Ворониху. Все мы были преступно молоды, здоровы, веселы, а главное, как много мы работали! Ну и пошли в творческой работе всех нас пятерых плодотворные годы и целые десятилетия. Вполне понятно и естественно, что каждый из нас пятерых именовался сокращенно: Степанов — Степаша, Богданов-Бельский — Богдаша, Жуковский — Жуковини, Моравов — Моравец, Бялыницкий-Бируля — Бирулец, или ласково Бирулька, и эти присвоенные каждому имена остались за нами до последнего дня нашего.
Ну, об этом я много написал и еще больше буду писать. И есть что писать о каждом из пяти... Каждый из этих художников отдал всю жизнь искусству».
Действительно, Бялыницкий-Бируля не ошибся: каждый из этих художников отдал всю жизнь искусству. И в их жизни, и в их искусстве Тверская губерния сыграла далеко не последнюю роль.
Слушать тишину...
Дольше всех прожил в Удомле и больше всех там сделал Витольд Каэтанович Бялыницкий-Бируля (1872—1957).
В бытность учеником Московского училища живописи, ваяния и зодчества ему посчастливилось пользоваться советами и указаниями Левитана. «Трогательна была любовь Левитана к нам, молодым художникам. Он горел энтузиазмом вдохновить нас и помочь»,— вспоминал Бялыницкий-Бируля.
