Художники смерти - [62]

Опричник мельком взглянул на двух человек у мотоциклов и заметно подобрался. Я увидел, как рука Ольги скользнула за спину, под куртку, и предостерегающе положил ладонь ей на плечо. Место выглядело, мягко говоря, не подходящим для расправы. Дверь закрылась за нашей целью, и напарница расслабилась.

— Я бы успела… — Ольга одернула полу куртки, резко пряча рукоятку метательного ножа.

— Не сомневаюсь… Но сдается мне, что наш друг не так прост, как тебе показалось. Лучше подождем вечера. — И, забыв на время о нашем объекте, мы направились в город.

С каждым днем здесь, в центре Сибири становилось холоднее. Когда мы выгоняли утром свои мотоциклы, трава под ногами шуршала от инея. Колючий ветер встретил нас в дороге, но сейчас отступил, и слабое октябрьское солнце отдавало городу последние кусочки тепла, как прощальные поцелуи лета. Люди уже не верили светилу, кутались по утрам в шарфы и поднимали воротники курток. Мне же вдруг захотелось забыть о войне, которую мы начали, сбросить оружейную сбрую, стянувшую тело, и пойти гулять в парк. А там, шурша опавшими листьями на тропинках, ни думать ни о чем, даже о красоте и чувствах, просто идти и вдыхать чистый, подмороженный за ночь воздух.

Автомобиль, пристроившийся к нам от Дома юстиции, нарушил благостное расположение. Ольга заметила слежку и, мотнув головой в блестящем шлеме, направила свой двухколесный транспорт в центр. После долгого блуждания по сплетению улиц, наши преследователи оставались на своем месте. Тогда, уже не смущаясь их обществом, мы направились за город.

На пустой трассе автомобиль начал нагонять нас. Чтобы облегчить задачу противникам, мы свернули на первом же проселке и нырнули в небольшую рощицу. Тишина природы ударила по ушам сразу же, как только мы заглушили двигатели. Лишь взвывание боровшегося с глинистыми колеями ВАЗа с неизвестными нарушало ее. Наконец, такая езда им, видимо надоела. Хлопнули дверцы — я чуть прищурился, отключая мешающую картинку физического мира. Четыре быстрых и сильных фигуры, стояли в паре сотен метров, буравя лес взглядами, как лучами фонарей. Наконец, они поплыли в нашу сторону. Ольга также видела их, но на всякий случай я показал ей на дорогу, прижав большой палей к ладони. Спутница кивнула и мы, оставив мотоциклы, двинулись к нашим противникам.

Эти ребята тоже не были простыми опричниками. Они сменили шаровары и рубахи на костюмы, а дубинки — на знакомые до улыбки пистолеты-пулеметы. Шагали они быстро и уверенно, словно разбрызгивая свою силу в пространство. Цепь из четырех походила на таран — казалось, они готовы двигаться так весь день, сметая противников очередями, топать, не глядя под ноги, по трупам, снова стрелять. Но вот только того, что их жертвы зайдут сзади, они не подумали. Две стрелы вонзились между лопаток крайних — мы вовремя пригнулись, когда очереди срезали ветки неподалеку. Но увидеть нас опричники не могли. Чувствовалось, как взгляды бойцов словно проскальзывают над тем местом, где лежим мы, слившиеся мысленно с землей. Не придумав ничего лучшего, ребята хлопнулись на землю и стали ждать наших действий.

Выдержка у противников была хорошей. Но через пару часов они устали, и начали шепотом совещаться. Придя к выводу, что с врагами лучше разговаривать при численном превосходстве, они зашуршали листьями, доставая из карманов телефоны. Это в наши планы не входило — за прошедшее время мы заняли более удобную позицию, а потому снова спустили скобы арбалетов. Раздался крик — Ольга решила оставить «языка» и поэтому пригвоздила его руку к земле. Опричник не успел поднять оружие здоровой конечностью, когда его прижали к траве.

— Кто такой? Чье распоряжение выполнял? — Пленник не пошевелился. Дернув стрелу, мы с криком раненого, перевернули его навзничь. Он дернулся рукой за пазуху и замер, когда два лезвия уперлись в шею.

— Младший лейтенант… задержание двух особо опасных преступников, устроивших теракт в храме.

— Врешь! — Ольга чуть усилила нажим. Протаяла красная струйка, пленник поежился. — На задержание отправили бы взвод ОМОНа, а вы следили за нами, чтобы тихо ликвидировать! Кто приказал?

— А тебе не ясно? — Вслед за тягучим толчком чужой силы, прошедшей сквозь клинок и тяжело растекшейся теплом по телу я продолжил. — Наш заочный знакомый сильнее и хитрее, чем мы предполагали.

Спутница смотрела, как я, достав из кармана плоскую фляжку, поливаю мокрый клинок вспенившейся жидкостью, протираю его и прячу за пояс. Потом молча пожала плечами и отправилась за мотоциклом.

— Скажи, что ты почувствовал в этот раз? — Мы сидели в кафе неподалеку от Дома юстиции. Ольга некоторое время беспокойно смотрела на меня, потом все же решилась задать вопрос, мучавший ее все время, пока мы добирались сюда.

— Кроме прилива сил — ничего. Так и должно быть, верно? Через некоторое время ты привыкаешь отбирать жизни. Это не становится необходимостью, скорее, рутиной, от которой тоже хочется сбежать, так? Но сбежать некуда — жизнь это не та вещь, забрав которую можно уйти безнаказанно. Чем больше убийств, тем плотнее шлейф проклятия, отделяющего тебя от прочих людей. Он тянется за собой повсюду, куда бы ты не шел, рано или поздно, это груз напомнит о себе, либо муками совести, либо жестокостью ближних… — Пальцы девушки, сжимавшие чашку, побелели. Тонкий фарфор хрустнул, и вдруг взрывом сосуд разлетелся в пыль. Ольга виновато посмотрела на свою руку и медленно опустила голову, пряча лицо за вуалью из волос.