Художник, спускающийся по лестнице - [9]
Софи. Значит, он с самого начала решил не брать меня с собой.
Доннер. Вообще очень неуютное место. Удобства на площадке этажом ниже, а спускаться туда приходится по лестнице без перил, ужасно крутой – ты можешь с нее свалиться – Софи, ты должна остаться здесь – ты же уже знаешь это место – я согласен на любые условия…
Софи. Когда он собирался сказать мне правду?
Доннер. Со дня на день.
Софи. Похоже, он собирался оставить мне записку на полочке над камином. Это было бы в его духе. Что-то вроде шутки.
Доннер. Софи… я люблю тебя. Я буду о тебе заботиться.
Софи. Я знаю, что будешь. Но я не смогу полюбить тебя, Мышонок. Увы, но это так Я разучилась влюбляться. В последний раз мне это удалось, когда он радостно скакал по галерее, где вы впервые выставлялись. По-моему, все это называлось «Рубежи искусства». Да вы все трое скакали от счастья перед вашими полотнами с изгородями из колючей проволоки и дорожными знаками, на которых было написано: «Вы въезжаете на территорию Патагонии». Какими же вы были чудаками, правда? Веселились, словно три школьника из крикетной команды, у которых только что начал пробиваться пушок на губе. Вы мне тогда ужасно понравились. Мне понравилось, как вы покатывались со смеху, глядя на всех своих друзей. Я не слышала ни одного слова из того, что вы произносили, а вы, разумеется, не обратили никакого внимания на меня, стоявшую поодаль в моем строгом платье с лентами и чудовищных очках с толстыми стеклами, но вы мне все равно понравились, особенно он. Я не могла отвести от него глаз и все думала, который же он из вас троих: Мартелло? Битчем? Доннер?… Все случилось так быстро: внезапное понимание того, что случилось нечто непоправимое, что против моей воли он вошел в мое сердце и стал тайным смыслом всей моей жизни. Мне не нравится слово «любовь», но большинство людей называют то, что со мной произошло, именно так.
Доннер. А когда ты увидела нас в следующий раз…
Софи. В следующий раз я уже не могла вас видеть. Но мне по крайней мере уже не нужно было носить эти чудовищные очки, а без них я не так уж и дурна собой…
Доннер. Ты великолепна.
Сцена 5
Та же самая комната. 1920 год.
Перед нами то же самое помещение, но теперь оно наполнено личными вещами трех молодых людей, которым оно служит общей гостиной. Эти вещи включают в себя, в частности, механический граммофон, на котором вращается пластинка с записью игры в пинг-понг.
В комнате находятся молодой Доннер и молодой Битчем, в то время как мы слышим шаги Мартелло, поднимающегося по лестнице вместе с Софи.
Мартелло (за сценой). Боюсь, забраться к нам – не простое дело… Еще пять ступенек, потом налево, и мы дома…
Софи (за сценой). У вас, наверное, прелестная большая комната…
Мартелло (за сценой). Вообще-то у нас у каждого по отдельной комнате, но гостиная общая. Вот здесь как раз налево.
Софи (за сценой). Я слышала, что пинг-понг сейчас в большой моде.
Мартелло (за сценой). Неужели?… Прошу вас, позвольте вам помочь…
Мартелло вводит Софи в комнату.
Доннер и Битчем встают. Из граммофона разносится звук завершающего удара.
Софи. Отличный удар!
Мартелло. Джентльмены, имею честь представить вам мисс Фартингейл.
Игра в пинг-понг возобновляется.
Софи (разочарованно). О!
Мартелло. Моих друзей, как вам известно, зовут мистер Доннер и мистер Битчем. Справа – это мистер Битчем, а слева – мистер Доннер.
Шарик попадает в сетку, следует знакомый звук шарика, катящегося, подпрыгивая, по столу.
Софи. Не повезло.
Мартелло. На самом деле здесь никто не играет в пинг-понг.
Софи. Как?
Мартелло. Да, и именно поэтому они потеряли дар речи. Выключи свою машину, Битчем.
Битчем снимает иглу с пластинки.
Софи. Извините, пожалуйста.
Мартелло (поспешно). Здравствуйте!
Битчем. Здравствуйте!
Мартелло. И совсем ни к чему так размахивать руками. Мисс Фартингейл – слепая.
Битчем. Готов поспорить на печенину, Мартелло, что это не так.
Софи. Увы, это правда. Я слепа как летучая мышь.
Битчем. О, тогда простите.
Софи. Не обращайте на это внимания.
Битчем. Конечно, не буду.
Софи. Впрочем, если хотите, то можете обращать. И, пожалуйста, не извиняйтесь каждый раз после того, как скажете мне: «Видите ли, мисс Фартингейл». Я к этому уже привыкла, и меня это не расстраивает ничуточки.
Мартелло. Мисс Фартингейл, прошу вас, сядьте! Позвольте мне…
Софи. Ах, огромное вам спасибо. Очень удобный стул. Надеюсь, никому не придется из-за меня стоять?
Мартелло. Не хотите ли чаю?
Софи. Не отказалась бы.
Доннер. Мы как раз только что чайник поставили.
Мартелло. Индийского или цейлонского?
Софи. Я не знаю, в чем между ними разница.
Мартелло. Никто не знает. Вот почему мы держим всегда только один сорт.
Софи. И который?
Мартелло. Честно говоря, ни малейшей идеи.
Доннер. Ассамский, высшего качества.
За сценой слышится свист чайника.
Софи. Это снова граммофон?
Доннер. Я схожу. (Уходит.)
Чайник постепенно замолкает.
Битчем. Я записываю на граммофонные пластинки звуки различных игр и развлечений, которым предаются люди.
Софи. Вы делаете эти записи для слепых?
Битчем. Боже мой, конечно нет! Хотя… моя идея заключается именно в том, чтобы их слушали с закрытыми глазами.
Известная трагикомедия Тома Стоппарда – парафраз шекспировского «Гамлета», вернее, «Гамлет», вывернутый наизнанку. Мы видим хрестоматийный сюжет глазами двух второстепенных персонажей – приятелей Гамлета по университету Розенкранца и Гильденстерна. Их позвали, чтобы они по-дружески выведали у Гамлета причину его меланхолии. Они выполняют это поручение, потом соглашаются следить за Гамлетом и незаметно для себя становятся шпионами, потом – тюремщиками Гамлета, а потом погибают в результате сложной интриги, в которой они – лишь случайные жертвы.
Творчество англичанина Тома Стоппарда – создателя знаменитых пьес «Розенкранц и Гильденстерн мертвы», «Настоящий инспектор Хаунд», «Травести», «Аркадия», а также сценариев фильмов «Ватель», «Влюбленный Шекспир», «Бразилия», «Империя Солнца» и многих-многих других – едва ли нуждается в дополнительном представлении. Искусный мастер парадоксов, великолепный интерпретатор классики, интеллектуальный виртуоз, способный и склонный пародировать и травестировать реальность, Стоппард приобрел мировую известность и признан одним из значительных и интереснейших авторов современности.В настоящем издании вниманию читателей впервые предлагаются на русском языке пьесы «Индийская тушь» и «Изобретение любви», написанные с присущим стилю Стоппарда блеском, изящностью и высокой интеллектуальной заряженностью.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Том Стоппард, несомненно, наиболее известный и популярный из современных европейских драматургов. Обладатель множества престижных литературных и драматургических премий, Стоппард в 2000 г. получил от королевы Елизаветы II британский орден «За заслуги» и стал сэром Томом. Одна только дебютная его пьеса «Розенкранц и Гильденстерн мертвы» идет на тысячах театральных сцен по всему миру.Виртуозные драмы и комедии Стоппарда полны философских размышлений, увлекательных сюжетных переплетений, остроумных трюков.
...Но Телма не слушает. Она прекращает поиски, встает, подходит к своим туфлям — и на что-то наступает. Это пуля от пистолета 22-го калибра. Телма с удовлетворением поднимает ее и кидает в жестяное ведерко для мусора. Раздается звяканье...
Произведения Стоппарда, холодноватые, интеллектуальные, безупречно логичные, чаще всего строятся на одной абсурдной посылке. В пьесе «Альбертов мост» в основу сюжета положена нелепая ошибка, допущенная при расчете наиболее эффективного метода окраски моста. Небрежность дотошного инженера откровенно неправдоподобна, но это – чистая условность, повод к игре ума и слов, в которой Стоппард виртуоз.