Художник Её Высочества - [97]

Музыкант, становясь на одной линии с исследуемым объектом и мембраной-зеркалом, начинает играть. Сначала просто играет, потом, понижая тональность, подбирает сверхчастоту, которой ощупывает частоту человеческую. Точнее, частота накладывается на частоту и они либо дружат, либо нет.

— Получается трёхчленная конструкция…

— Трёхчленная конструкция или один многочлен, — перебил Карп. — Вовка, покажи мне свой многочлен?

— Если фронтально смотреть, то справа — мембрана, зеркально отражающая сверхчастоту обратно, в середине — обьект изучения, слева — инструмент с мембраной-излучателем и мозг «музыканта», прибор анализирующий. Волна отражается от мембраны, возвращается, создает в гипоталамусе мозга точку фокусировки, надпочечные железы дают ракетный залп, выброс энергии огромен, но она тратится на тонкую вещь, на настройку, кругообразно идёт дальше, накладывается уже на частоту исследуемого. Свою характерную частоту имеют все и всё, от человека до осадочных пород.

— Фаллоимитатор также имеет.

— Ну, не мешай, Карп! Если болезни нет — частота выглядит гладкой. Если патология есть — частота дерганая, с узелкам. Трудно объяснить. Мораль басни такова: человеческие волевые акты — это природные силы, способные прямо воздействовать на мир. Способ? Человек — резонансная перемычка меж тайным и явным. Человек и мир взаимообъясняются, они одно и то же, только масштаб другой: один к бесконечности.

— Па дэ ша в оркестровую яму. Куда тебя понесло, Вова.

— Тогда сам раздвигай ушами камни.

— Еще чего. У меня рот занят другими мыслями.

— А у меня получится? Так хорошо объяснили.

Пусть попробует. Одели на Бумажного трубу. Набрал полные лёгкие воздуха и дунул. По мастерской покатился ущербный звук.

— Ну-у! Па дэ буре сюиви на полной ступне, — брезгливо протянул борода. — Не умеешь в воде пердеть, не пугай рыбу.

Вернул инструмент. На губной гармошке как-то привычней.

Давным-давно в школе в доисторическом хламе обнаружили пионерский горн. Весь его класс пытался выдуть мелодии, знакомые по старым фильмам о революции. Труба не помнила ни о какой революции и только кашляла, хрипела, но чаще издавала контреволюционный звук, по поводу которого Мякенький Карп только что демонстративно зажимал нос.

Геолог бабахнул ладонями. Будет разглагольствовать! Подавайте больную.

Степан позвонил. Трубку никто не брал. Уже почти отнял рожок от уха, как услышал — пикающие сигналы прекратились.

— Аллё! Аллё! Аби! Ты дома?! Аллё..!

Долгое молчание в алёкалке.

— Абигель, это ты?! Аби! Аби! Аб…

— Дома, — ответила с запаздыванием, будто улетала в глубины космоса на звездолёте, а радиосигналу необходимо время на дорогу.

— Аби… Мы… я… Чем занимаешься? — потерял ритм Степан.

Звездолёт так отдалился, что радиосигнал возвращался чуть не минуту.

— Вяжу.

Приятно удивился. Если человек вяжет, значит Бастилии отдыхают. Тётушка его, помнится, вязала на лавочке, рядом он в песочнице, сопливый, коленки в зелёнке, в головёнке одна мысль вертится: что бы такого наврать, чтоб «Чупа-чупс» с жувачкой внутри, купили. Тётушка пальцем очки на переносице подоткнёт и спицами триньк-триньк-триньк. Счастливое детство в зелёнке.

— Ты вязать умеешь, малыш? Никогда не видел. И какие, интересно? Вологодское кружево, велюшкой? Брюссельское, на коклюшках? Саксонский кружевной воротник, короной или спицами, столбиком?

— Столбиком, — механически отвечает.

Умиляется художник, что столбиком.

— Приезжай ко мне. В смысле: я тебя сам заберу. У меня тут друг твой… А?

Молчит астронавт, только мерещится: триньк-триньк-триньк. Фотонные двигатели звездолёта, наверное, работают.

Базальски скомандовал:

— Поедем вдвоём. А ты, Карп, будь готов, — погрозил пальцем. — Только я тебя умоляю: без твоих гранд батманов! Она действительно больна. Глиссаднее.

— Ты меня за дуру держишь, ясновельможный пан? — отмахнулся геолог. — Валите и без животных, побежденных героями, не возвращайтесь.

Они уже неслись в такси, когда очнувшийся от дум Бумажный спросил, что это за животные, побежденные героями? Животные оказались быками.

— Ты нормально на него реагируешь? Карпа знать надо. Только спустя годы выяснилось, как он выносил из тайги девочку. Лодку перевернуло, деревенских под лёд затянуло. Карп своей одеждой ребёнка укутывал. Ноги отморозил, несколько пальцев на ноге ампутировали.

Теперь художник имел два предмета из копеляновской квартиры. Невозвращенное кольцо и ключ от квартиры. От кого теперь всё зависит? От кого зависит, тот и ключи глотает.

Открыли дверь, вошли, увидели… Стены, мебель, косяки дверей обклеены сотнями бумажных квадратиков. От них рябило в глазах. Книги везде. Перед Абигелью раскрытая книга. Очередной квадратик из страницы вырезает, ножницы — триньк-триньк.

— Привет, мальчишки. А я ещё одну нашла! Смотри сколько успела.

Мазнула квадратик сзади клеевой помадкой и, вытянувшись тростинкой, приклеила бумажку под самый потолок.

— Аби, поедем? — просительно сказал Базальски. Чувствуется, его угнетали такие кружева.

— Но надо же довязать.

— Завязывай довязывать! — не выдержал Степан, — Это другие книги… С ними не получится.

— Тогда в спальне еще есть.