Художник Её Высочества - [53]

Зеленый человечек погас, показывая, что переход через улицу закончен, зажегся желтый, колонна взвыла моторами, готовая броситься вперед, первые, самые нетерпеливые уже поползли, когда Степан подбегал к переходу. С визгом от него бросился перепуганный пудель, чуть не сдернув с ног хозяйку.

«Где он?!» — крутя головой. Вперед рванула пиццевозка, не останавливаясь, скакнул на капот, сделав на нём вмятину. Спрыгивая, в полёте увидел на проезжей части у бордюра противоположной стороны крышку второго люка. На него почти наехал серебристый «Мерседес». Проскочил предпоследнюю машину, которая, завизжав тормозами, клюнула носом, и с перекошенным лицом бросился к «Мерседесу». Водитель повернул голову к бегущему и машинально тоже ударил по тормозам. Автомобиль встал прямо над канализационным люком.

— Уезжай! Уезжай! — кричал, ударяя ладонями в стекло перед водителем.

Тот в страхе отпрянул назад, ничего не понимая. Степан метнулся к двери, дернул ручку, зверским усилием вышвырнул водителя, плюхнулся на сиденье, включил какую-то скорость, мотор взвыл, автомобиль кинуло вперед, он еще катился, заглохший, а Степан уже бежал обратно к люку.

На улице творилась паника. Крайние к бабушке с пуделем ряды машин уже неслись. В середине автомобили ползли, люди оглядывались, не понимая, что происходит. Задние нетерпеливые, устроили сигналами какофонию. На асфальте лежал обалдевший мужчина, схватившись за колено. Из пиццевозки выскочил с красным лицом и ртом, открытым для брани, жилистый мужик, но не заругался, не закричал, а в ту же секунду понял, что творится что-то неладное.

Шлепнулся на колени, зашарил глазами по люку. По краям узкие пазики для крюка. Пальцы в них, но еле пролезают. С воем боли: «Сука-а-а-а-а!», только кончиками пальцев дёрнул вверх. Хрустнул ноготь. Пошел только один край и поднялся на несколько сантиметров. Жилистый мужик уже подбегал и Степан взвыл: «Помоги же!» Тот наклонился, втиснул пальцы снизу в образовавшуюся щель, еще больше помог поднять, поглядывая круглыми глазами. Степан перехватился поудобнее, выдернул крышку, выбросил на дорогу. Крышка покатилась и, отброшенная машиной на скорости, глухо загремев чугуном, ускакала в кусты. Несколько секунд понадобилось, чтобы слететь вниз. Воняло мочой, фекалиями. Прыгнул в поток. Он доходил до середины бедер.

— Неужели не успел? — прохрипел сквозь зубы, нагнувшись и опустив руки в мерзкую жижу.

Ждал, стиснув челюсти.

— Ну? Ну же?! Ну давай, давай, давай!

Кровь лупила в висках, оглушая. В руки мягко так, как всегда в воде, надавило. Это был ребенок. Выдернул мальчика из воды и на мгновение вгляделся. Рубашечка в коричневых пятнах, голова с заведенными глазами. Большая тряпичная кукла. Мертвая природа.

Сматерившись, полез вверх, рывком перебирая руку, другой прижимая к себе мальчика. В светлом круге люка над ним склонились головы. Еще немного. Сразу несколько рук выхватили его страшную ношу. Вылез, задыхаясь от напряжения, просипел:

— Минуты три только… искусственное дыхание… спасайте…

А за ним колотилась жизнь. Какая-то женщина властно крикнула:

— Прочь! Я доктор!

Перевернула мальчика животом себе на колено и надавила, одновременно залезая в рот пальцами, освобождая язык. Изо рта хлынула мокрота. Кто-то тянул руки, поддерживая ребенка, пытаясь хоть как-то помочь, кто-то протягивал платок, кто-то, как всегда, помогал главным — советом, а кто-то растерянно крутился вокруг собственной оси совершенно не представляя что делать. Холеный мужчина в дорогом костюме кричал в мобильник:

— Быстрее «Скорую помощь»! Несчастный случай! Утонул ребенок. МГУ, около смотровой площадки. Нет же! Не на набережной, а именно на смотровой. Послушайте, чёрт бы вас побрал! Ребенок погибает, быстрее! Приедете, сами увидите, где здесь можно утонуть!

Степана отпускало. Он повернул голову к людям. Женщина делала искусственное дыхание. Вдох в рот. Сердце. Вдох в рот. Сердце. Еще. Еще. И! Мальчик судорожно втянул воздух, его вырвало, зашелся в кашле. Повернули на бок. Изо рта к земле потекла липкая желтая слюна. Ребёнок бессмысленно глядел перед собой, моргая, кривил лицом и шарил в воздухе рукой. Но жив. Жив! Вокруг зашумели радостно: «Жив!». Крик, смутный и восторженный, поднялся над толпой, над смятыми автомобилями. «Мальчика спасли! А-а-а! Живой!!»

Старушка с пуделем, захлёбываясь, кричала подбежавшему милиционеру:

— Я видела! Рабочие там заканчивали ремонт и сняли ограждение, чтобы унести свои… а этот шел… а детки не заметили ограждения, прошли внутрь, и мальчик упал. А он, — на встающего с асфальта Степана. — Побежал вниз по течению и выловил ребеночка. Докторша успела откачать деточку. Так всё быстро произошло! Так быстро! Человек без воздуха может только пять минут, а если бы «Скорая помощь»…

Сообразивший милиционер подошел, не брезгуя вонючей одеждой, взял за локоть.

— Вам помощь нужна?

— Он здесь живет, в МГУ. Спасибо. Я доведу.

Чья-то рука потянула его через дорогу в сторону университета.

— Идём, я помогу тебе.

— Аби…

В уши ударила сирена «Скорой помощи» Машины сигналили, оживший ребенок плакал, дружно рыдала детсадовская колонна, все двадцать ребятишек, толпа шумела, истерически смеялась сквозь слезы габаритная воспитательница. Конец света!