Худой мужчина - [51]

— Может выпить хотите? — предложил он, открывая ящик стола, но с выпивкой у полицейских мне никогда не везло, и я сказал:

— Нет, спасибо.

Телефон снова зазвонил, и Гилд сказал:

— Да… Да… Ничего, давайте сюда. — На сей раз никаких слов с того конца до меня не донеслось.

Он откинулся в кресле и положил ноги на стол.

— Слушайте, я ведь про эту ферму с чернобурками всерьез и хочу вас спросить: как, по-вашему, может, в Калифорнии пристроиться?

Я все раздумывал, не загнуть ли ему про фермы в южной части штата, где разводят львов и страусов одновременно, когда раскрылась дверь, и толстый рыжий малый втащил Гилберта Винанта. Вокруг одного из глаз Гилберта так распухло веко, что глаз вовсе не раскрывался. Из порванной брючины проглядывалось левое колено.

XXVII

Я сказал Гилду:

— Когда вы приказываете кого-то подать, его-таки подают.

— Погодите, — сказал он. — Это серьезней, чем вы думаете. — Он обратился к рыжему толстяку: — Давай, Флинт, выкладывай.

Флинт утер рот тыльной стороной ладони.

— Этот парнишка — рысь какая-то дикая. На вид-то он хлипковат, но уж так со мной идти не хотел — это я вам доложу! А бегает как!

Гилд прорычал:

— Да ты у нас герой! Вот сейчас побегу к комиссару, пусть медаль тебе выдадут. Только не про то у нас речь. По делу давай.

— Я же и не говорил, что сделал что-то особенное, — принялся оправдываться Флинт. — Я просто…

— Плевать мне на то, что сделал ты, — сказал Гилд. — Мне надо знать, что сделал он.

— Да, сэр, к тому я и вел. В восемь утра я сменил Моргана, и все было, как обычно, тихо-мирно и, как говорится, ни одна живая тварь не шелохнулась. И так было примерно до десяти минут третьего, и что же я тогда услышал? Ключ в замке — вот что! — Он втянул губы, предоставляя нам возможность выразить свое изумление по этому поводу.

— Квартира Вулф, — пояснил мне Гилд. — У меня предчувствие было.

— И какое предчувствие! — воскликнул Флинт, прямо-таки пьянея от восторга. — Боже ж ты мой, какое предчувствие! — Гилд сердито посмотрел на него, и он торопливо продолжил: — Да, сэр, ключ, а потом дверь открывается, и входит этот вот парнишка. — Он ухмыльнулся и посмотрел на Гилберта гордо и ласково. — Ну и перепугался же он! А когда я бросился на него, он припустил во всю прыть, и я только на втором этаже догнал его, и тогда, ей-богу, он начал потасовку, и мне пришлось дать ему в глаз, чтоб подостыл. На вид-то он хилый, но…

— И что же он делал в квартире? — спросил Гилд.

— Ничего он не успел сделать. Я…

— Хочешь сказать, что вспугнул его, даже не подождав, чтобы выяснить его намерения? — Шея у Гилда выперла из-под тугого воротничка, а лицо сделалось куда краснее шевелюры Флинта.

— Я думал, лучше не рисковать.

Гилд перевел свой гневный и недоверчивый взор на меня. Я изо всех сил старался сохранить безучастный вид. Он сказал сдавленным голосом.

— Довольно, Флинт. Подожди в коридоре.

Рыжий был озадачен. Он задумчиво сказал:

— Да, сэр. Вот его ключ. — Он положил ключ на стол Гилда и направился к дверям. Там он повернул голову и сказал: — Утверждает, что он сын Клайда Винанта. — Он весело рассмеялся.

Гилд, все еще не вполне владея голосом, произнес:

— Ах, утверждает, да?

— Ага. Где-то я его раньше видел. Мыслится мне, что он из шайки Коротышки Долана. Вроде бы видел я его около…

— Убирайся! — прохрипел Гилд, и Флинт вышел. Гилд издал глубокий нутряной стон. — Достал меня этот придурок. Шайка Коротышки Долана! — Он безнадежно покачал головой и обратился к Гилберту: — Ну, что скажешь, сынок?

Гилберт сказал:

— Я знаю, что мне не следовало этого делать.

— Хорошее начало, — радушно заметил Гилд. Лицо его вновь приобретало нормальное выражение. — Все мы ошибаемся. Придвигай-ка стульчик, и подумаем, как тебя вызволить. К глазу что-нибудь приложить?

— Нет, спасибо, все нормально. — Гилберт пододвинул стул на три дюйма поближе к Гилду и сел.

— Этот болван тебя стукнул от нечего делать?

— Нет-нет, я сам виноват. Я… я и вправду сопротивлялся.

— Ну что ж, — сказал Гилд. — Никому не хочется быть арестованным, мне кажется. Так в чем же дело было?

Гилберт взглянул на меня своим неповрежденным глазом.

— Теперь твоя судьба в руках лейтенанта Гилда, — сказал ему я. — Поможешь ему — себе поможешь.

Гилд подтвердил это энергичным кивком.

— И это факт. — Он поудобней устроился в кресле и дружеским тоном спросил: — Откуда у тебя ключ?

— Отец прислал в письме. — Он вынул из кармана белый конверт и подал его Гилду.

Я обошел Гилда сзади и через его плечо посмотрел на конверт. Адрес был написан на машинке: «Мистеру Гилберту Винанту», «Кортленд». Почтовой марки на конверте не было.

— Когда ты его получил? — спросил я.

— Оно лежало на стойке, когда я вернулся домой вчера вечером, около десяти. Я не спросил администратора, сколько времени оно там пролежало, но, по-моему, когда мы с вами вышли, его там еще не было. Иначе мне бы его передали.

В конверте было два листа бумаги, покрытые машинописным текстом, уже знакомым мне своей неумелостью. Гилд и я прочли вместе:

«Дорогой Гилберт!

Если за все эти годы я не давал о себе знать, то только потому лишь, что такова была воля твоей матери, и если сейчас я нарушаю свое молчание, обращаясь к тебе с просьбой о помощи, то потому лишь, что настоятельная необходимость принуждает меня пойти против воли твоей матери. К тому же, ты теперь мужчина, и тебе самому решать, продолжать ли нам быть чужими друг другу, или же поступить так, как повелевают нам узы крови. Я полагаю, ты знаешь, что сейчас я оказался в затруднительном положении в связи с так называемым убийством Джулии Вулф, и я верю, что у тебя ко мне осталось достаточно дружеских чувств, чтобы по меньшей мере надеяться, что я никоим образом к нему непричастен. Это воистину так. Ныне я обращаюсь к тебе за помощью в доказательстве моей невиновности раз и навсегда перед полицией и перед все миром, и питаю всяческую надежду, что, даже если бы я не мог притязать на твое доброе расположение, я, тем не менее, могу рассчитывать на твое естественное желание сделать все возможное для того, чтобы не бросить тень на фамилию, которую носят и твоя сестра, и ты сам, и твой отец тоже. Обращаюсь к тебе также и потому, что, хотя у меня и есть знающий и верящий в мою невиновность адвокат, который предпринимает все усилия, чтобы доказать ее, и надеется заручиться содействием мистера Ника Чарльза, я не могу просить никого из них предпринять то, что является, в конечном счете, противоправным действием, и я не знаю никого, кроме тебя, кому я осмелился бы довериться. Я хочу, чтобы ты сделал следующее: завтра пойди на квартиру Джулии Вулф на 54-й Восточной улице, дом 411, куда ты попадешь с помощью вложенного в письмо ключа, и между страниц книги „О помпезности“ ты найдешь некий документ или заявление, который ты должен прочесть и немедленно уничтожить. Ты должен удостовериться, что уничтожил его полностью, не оставив даже пепла, а когда ты прочтешь его, то поймешь, почему это необходимо сделать и почему я доверил эту задачу именно тебе. В случае, если произойдет нечто, вследствие чего будет желательно изменить наши планы, я позвоню тебе сегодня поздно вечером. Если же звонка не будет, то я позвоню завтра вечером, чтобы узнать, исполнил ли ты мое поручение, и договориться о встрече. Я полностью уверен, что ты сознаешь всю ту огромную ответственность, которую я возлагаю на твои плечи, и что мое доверие оказано достойному.