Веспасиано, болтая ногами в воздухе, еле слышно лепетал:
– Именем вашей матери! Умоляю, не жмите меня больше! Я задыхаюсь! Послушайте же! Я не увозил Эрминию…
Но Хуан-Тигр стискивал его в своих руках все крепче и крепче.
– Да разве ты, Веспасиано, мог ее у меня увезти? Нет, ты не украл у меня Эрминию, ты мне ее подарил. И до того, как ты мне ее вернул, и до того, как ты ее у меня увез, Эрминия не была моей. Но теперь она моя. Сходи к ней. Ты можешь пробыть с ней хоть целый месяц, хоть год, хоть целую вечность. А ей хоть бы что! Я не боюсь, что она уже не будет моей. И именно поэтому я тебя изо всех сил и обнимаю. Из благодарности.
Хуан-Тигр сжимал его все крепче и крепче. Ребра Веспасиано уже трещали, а язык высовывался наружу. Он не понимал, говорил ли Хуан-Тигр серьезно или он над ним издевался. И Веспасиано, мучаясь, захныкал:
– Что вы хотите со мной сделать?
– Я хочу, чтобы ты оказался у меня внутри, а я – внутри у тебя. Ты – часть меня, часть, которой мне так не хватало. Точно так же и я должен был бы стать твоей частью. Мне тебя не хватает. Я бы хотел выжать тебя, как лимон, выжать в мои вены немного этого горького сока. Но такого, каков ты есть, ублюдка и кастрата, я презираю.
Сказав это, Хуан-Тигр швырнул его на землю.
Веспасиано, все еще на четвереньках, отползал, стеная, в сторону. Хуан-Тигр, уже сожалея о только что охватившей его ярости, бросился ему на помощь и, помогая встать, сказал:
– Прости, Веспасиано. Я этого не хотел, просто так получилось. Прости. Будем друзьями. Пошли ко мне домой. Ты поговоришь с Эрминией. Она на тебя не сердится. Выпьешь рюмочку вина из Руэды, закусишь бисквитом из Асторги. Пойдем.
Но Веспасиано отказался:
– Нет уж, спасибо. Лучше я пойду к врачу, чтобы он сделал мне перевязку. Ну а в остальном мы, как всегда, друзья. Спасибо вам.
