Хрустальный мир - [36]

После ухода Торенсена Сандерс осмотрел огнестрельные ранения на ноге и груди африканца и заменил приложенную к ним корпию. Кожу пробило с десяток дробинок, но раны, казалось, уже наполовину затянулись, остались не слишком заметные отверстия, которые, похоже, не собирались ни кровоточить, ни воспаляться.

— Вам повезло, — сказал он африканцу, закончив свою работу. — Удивляюсь, как вы вообще можете ходить, — и добавил: — Я видел вас сегодня утром — в зеркалах, в доме Торенсена.

Юноша дружелюбно улыбнулся:

— Мы-то высматривали месье Вентресса, доктор. В этом лесу охотничий сезон в разгаре, а?

— Вы правы. Хотя я сомневаюсь, что кто-нибудь из вас на самом деле знает, за чем охотится. — Сандерс заметил, что мулат наблюдает за ним со внезапно пробудившимся интересом. — Скажите, — спросил он Кагву, стремясь выжать как можно больше из общительного юноши, — вы работаете у Торенсена? Я имею в виду — на шахте?

— Работы на шахте прекращены, доктор, но я заведовал там техническим обеспечением, — и он не без гордости кивнул. — Обеспечением всей шахты.

— Ответственный пост. — Сандерс показал на дверь в спальню, за которой лежала молодая женщина. — Миссис Вентресс — Серена, так, по-моему, называл ее Торенсен, — ее нужно отсюда забрать. Вы же образованный человек, мистер Кагва, вы понимаете это. Еще несколько дней здесь — и она уже не жилец на этом свете.

Кагва отвернулся от доктора и про себя улыбнулся. Взглянув на повязки у себя на ноге и груди, он задумчиво их потрогал.

— «Не жилец на этом свете» — здорово сказано, доктор. Я понимаю, что вы хотите сказать, но сейчас для мадам Вентресс лучше остаться здесь.

С трудом не повышая голоса, Сандерс сказал:

— Ради Бога, Кагва, но ведь она же умрет! Вы что, этого не понимаете? Не понимаете, с чем играет Торенсен?

Кагва поднял руки, успокаивая Сандерса. Повернувшись на здоровой ноге, он прислонился больной к столу.

— Вы, доктор, говорите на медицинском языке. Послушайте! — настойчиво перебил он, когда Сандерс попытался было возражать. — Я ссылаюсь не на местную магию, я же образованный африканец. Но в этом лесу случается множество странных событий, и вы, доктор, еще…

Он замолк на полуслове — мулат что-то ему рявкнул и вышел на веранду. Было слышно, как к беседке возвращается Торенсен, а с ним еще двое или трое; хрупкая листва хрустела у них под ногами.

Когда Сандерс двинулся к двери, Кагва дотронулся до его руки. Внимание доктора привлекла его предупредительная улыбка.

— Запомните, доктор, в лесу идешь в одну сторону, но смотришь в обе… — И с ружьем в руке он захромал прочь, стараясь не опираться на забинтованную ногу.

***

Торенсен приветствовал Сандерса на веранде. Он неуклюже вскарабкался на крыльцо и застегнул молнию на куртке, чтобы спастись от царившего в беседке могильного холода.

— Вы еще здесь, доктор? У меня для вас пара провожатых. — Он указал на двух африканцев, оставшихся у подножия ступенек. Как члены команды его катера, они носили джинсы и голубые хлопчатобумажные рубахи. Один надвинул на лоб островерхую белую каскетку. Оба сжимали в руках карабины и с явным интересом вглядывались в лес.

— Мой катер пришвартован неподалеку, — объяснил Торенсен, — и я бы отправил вас по реке, если бы не заклинило мотор. Как бы там ни было, они быстренько доставят вас прямо в Монт-Ройяль.

И с этими словами он прошагал на кухню; буквально через мгновение Сандерс услышал, как он вошел в спальню.

В окружении четырех африканцев, силуэты которых, покрытые искрящимся инеем, четко вырисовывались на окружающем темном фоне, Сандерс подождал, не вернется ли Торенсен. Потом повернулся и отправился следом за своими проводниками, оставив шахтовладельца и Серену Вентресс запертыми в склепе беседки. Когда они вошли в лес, он оглянулся на веранду, откуда за ним все еще наблюдал молодой африканец. Его темное тело, разделенное из-за белых бинтов на две почти равные половины, напомнило Сандерсу о Луизе Пере и ее словах о равноденствии. Обдумывая свой короткий разговор с Кагвой, он начал понимать, какими мотивами руководствовался Торенсен, удерживая Серену Вентресс внутри пораженной зоны. Опасаясь, что она может умереть, он предпочел частично пожертвовать под этими хрустальными сводами ее жизнью, чем обречь девушку на физическую смерть во внешнем мире. Вероятно, он видел насекомых и птиц, заточенных живьем внутри собственных призм, и по ошибке решил, что здесь кроется единственная возможность спасти свою умирающую невесту.

По тропке, огибающей бухту, они направились к инспекционному лагерю, который, по оценке Сандерса, находился примерно в трех четвертях мили вниз по течению реки. Оставалась надежда, что армейский пост окажется у самой границы зараженной зоны, и солдаты смогут по следам отыскать беседку и спасти шахтовладельца и Серену Вентресс.

Оба проводника шагали очень быстро, практически не останавливаясь, чтобы сориентироваться, один впереди Сандерса, а другой, тот, что носил островерхую каскетку, ярдах в десяти позади. Минут через пятнадцать, когда они прошли уже с милю, а лес даже и не думал редеть, Сандерс вдруг понял, что моряки на самом деле получили совсем другое задание и отнюдь не стремились вывести его в безопасное место. Выпроводив доктора в лес, Торенсен, вне всякого сомнения, использовал его, говоря словами Вентресса, как подсадную утку, будучи уверен, что архитектор попытается добраться до Сандерса, чтобы получить информацию о своей похищенной жене.