Хрустальный цветок - [47]

— Может быть, это я недостойна его, — пробормотала Вайолет. — Он умный, взрослый, сильный. Пережил такое и не сломался. А я пока не знаю жизни.

— Все вы знаете, — возразила Бинеси. — Эта жизнь бурлит в вас, как вода в котелке. Вагош утверждает, что вы хозяйка светлых духов.

— О господи, опять духи! — закатила глаза Вайолет. — От них никуда не деться?

— Никуда, боюсь. Вы сами забрались в глушь, здесь места дикие и люди такие же. — Бинеси улыбалась. — Так вот, Вагош сказал, что ваши светлые духи могут одолеть черных духов хозяина. И он оказался прав.

— Я так и не заметила ни одного духа.

— Вы их и не увидите… пока не захотите.

— Не знаю. Просто поверю вам на слово. Наверное, я еще не готова к принятию этой истины. Может, духи и есть, но мне сейчас нет до них никакого дела.

— А им одобрение и не нужно. Они сами все сделали. Главное было, чтобы вы поняли…

— Поняла — что?

— Что хозяин — это ваша судьба.

— Судьба? — Вайолет прищурилась. — Я ничего не знаю о судьбе. О ней мы с Вагошем не говорили.

— О ней и не надо говорить. Она либо есть, либо нет.

— Разве бывают люди без судьбы?

— Поверьте мне, мисс Найтингейл. На этом свете все бывает.

Этим вечером впервые за долгое время стол к ужину был накрыт в ярко освещенной столовой. Горели свечи, роняя восковые капли, светила люстра. Обалдевший от счастья Кено валялся на специально принесенном Беном коврике — настоящий символ домашнего уюта.

Когда Вайолет вошла в столовую, Рольф уже ждал ее. Он тоже переоделся в светло-серый костюм и выглядел гораздо моложе и еще красивей. Вайолет моргнула — эффект не исчез. Она словно видела под шрамами настоящее лицо Рольфа, и ей было так хорошо от этого, что она засмеялась.

— Почему ты смеешься? — Он усадил ее не на другом конце длинного стола, а рядом с собой.

— Мне просто хорошо, — созналась она. — Потому что я здесь и ты рядом.

Она испытывала леденящий ужас при мысли о том, что могла уехать. Или могла не найти это послание Рольфа, закинула бы сумочку подальше. Или конверт бы выпал случайно… Что тогда? Вернулась бы она? Вайолет не знала.

Наверное, вернулась бы, подсказало ей сердце. Ты бы просто без него не смогла.

— А зачем ты положил в мою сумку ту записку со стихами Китса? — все-таки уточнила она у Рольфа.

— Понимаешь, это был мой последний шанс. Я вроде бы обиделся на тебя, хотя твоя реакция… это было не обидно, просто я сразу понял, что мечта не сбылась. Как выяснилось, ошибался. — Он усмехнулся. — И пока ты завтракала, Роза подбросила тебе в сумочку этот конверт. Я решил, что если ты поймешь, о чем я говорю, то вернешься. Оставался крохотный шанс, что так оно и будет. Хотя я не слишком-то на него рассчитывал.

— Я сначала не поняла. А потом меня словно резануло. Я даже убежала из кафе, не выпив кофе.

— Я морю тебя голодом целый день. Прошу.

На столе уже были расставлены закуски. Вайолет ощутила, что зверски проголодалась, и набросилась на еду.

Разговор за столом теперь был гораздо свободнее — Рольф не отказывался отвечать на вопросы и вообще не прятался больше, не ускользал. На него можно было смотреть, к нему можно было прикоснуться. Он, по всей видимости, еще не до конца поверил, что Вайолет действительно здесь, рядом с ним, и не собирается никуда исчезать. И периодически он брал ее за руку, словно проверяя, реальна ли она.

Через некоторое время появился Бен, чтобы собрать пустые тарелки. Слуга оставался все так же невозмутимым. Похоже, его не волнуют даже глобальные катаклизмы, не то что личная жизнь хозяина.

— Спасибо, Бен, — сказал Рольф, — можно подавать основное блюдо.

Бен кивнул, ушел и через некоторое время возвратился с подносом, накрытым серебряной крышкой. Он поставил это перед Вайолет, поклонился и ушел.

— Не хочешь узнать, что сегодня на ужин? — спросил Рольф.

Вайолет кивнула, подняла крышку и замерла. На подносе лежало ожерелье. Рольф осторожно забрал крышку из пальцев Вайолет.

Это было самое прекрасное украшение, которое она когда-либо видела. В переплетении тончайших серебристых нитей как в паутине запутались хрустальные цветы. Посередине самый большой, по бокам — еще четыре. Лепестки цветов тоже были созданы из белого золота или платины и представляли собой ту же путаницу нитей, только еще более тонких, чем в основе. Словно крохотные капельки росы блестели бриллианты и хрусталь. Ожерелье не переливалось ярким вульгарным блеском — оно приглушенно сияло своим собственным светом, цветы казались сорванными на поляне в фантастическом лесу. Вайолет боялась прикоснуться к ним: они казались живыми и можно было помять лепестки.

— Рольф… это… — Она покачала головой, не в силах выразить словами свой восторг.

— Ты не надела украшений к ужину. Это прекрасно подойдет к твоему платью. — Он осторожно взял ожерелье, и оно заискрилось в его тонких пальцах. Оказывается, у него тонкие пальцы, словно у пианиста… — В комплекте еще серьги и браслет.

Вайолет молча кивнула. Она потеряла дар речи.

Когда-то давно, когда ожерелье приснилось ей, а потом воображение превратило сон почти в воспоминание и дорисовывало детали, Вайолет мечтала, что однажды решится и закажет кому-нибудь это украшение. Но все время находились отговорки. Рольф был прав, говоря, что это ответственный шаг.