Хрустальная туфелька - [28]

Что-то в его голосе заставило ее насторожиться, она чувствовала, что он чего-то не договаривает. Но в данный момент Джоан не хотела отвлекаться от вопроса, который ее волновал, она даже подумала, что Андерс намеренно пытается увести ее от этого разговора.

– Я не уверена, что хочу быть женой человека, который мог обмануть своих родных.

Андерс с шумом выпустил воздух. Глаза его сверкнули яростью, и Джоан подумала, что сейчас он взорвется. Но это не испугало ее, она могла ответить ему тем же.

Эмоционального взрыва не последовало. Андерс долго молчал, потом наклонился и закрыл краны. Когда он выпрямился и повернулся к Джоан, на нее повеяло арктическим холодом.

– Джоан, ты ведешь себя так, словно у тебя еще есть выбор, – произнес он ровным, холодным тоном. – Создается впечатление, что ты еще обдумываешь предложение, которое я сделал тебе в отеле. – Андерс поднял руку и продемонстрировал ей свое обручальное кольцо, сверкнувшее в луче света. – Может, ты забыла, что мы сочетались с тобой законным браком? Ты поставила свою подпись в журнале регистрации. Это не поздравительная открытка или письмо, которое, прочитав, можно выбросить за ненадобностью. – Андерс был так близко от нее, что Джоан чувствовала кожей каждое произнесенное им слово, видела его напряженные губы и гневный блеск глаз. – Ты уже моя жена – со всеми вытекающими отсюда последствиями.

– Надеюсь, ты не будешь настаивать, чтобы мы проводили ночи в одной постели? Ты же не можешь заставить меня спать с тобой после того, что произошло?

– В отеле мы, кажется, спали вместе, и я что-то не припомню, чтобы тогда ты нуждалась в личном пространстве.

– Тогда было другое дело. Я находилась в жутком состоянии, и мне было страшно одиноко.

Ее глаза молили Андерса о понимании. Если бы он обнял ее, успокоил, сказал, что хочет ночевать с ней в одной постели не из-за того, чтобы никто не догадался о фиктивности их брака, – она бы сама прыгнула к нему в постель. Ей было бы тогда легче лгать и притворяться перед окружающими. Но Андерс умел скрывать свои чувства. Его лицо оставалось невозмутимым, глаза непроницаемыми. Он умел контролировать себя. Когда он не хотел выдавать свои эмоции или мысли, на его лице появлялась маска, за которой он прятался, как за глухой, непробиваемой стеной.

– Я не могу пойти на это, – повторила Джоан. – Не заставляй меня, пожалуйста.

Она не притворялась, потому что знала: стоит Андерсу бросить на нее теплый взгляд, и она растает, как Лед в жаркую погоду. Бросится в его объятия и будет шептать слова, которые ему совершенно не нужны. А может, наоборот, подумала она, ему будет приятно это.

– У нас нет выхода. Ты видела журналистов, когда мы подъехали к дому? Думаешь, они удовлетворятся фотографиями, которые успели нащелкать, пока мы шли от машины к двери? Как бы не так! Эти матерые репортеры, так же как я, не верят в красивые сказки, которые им иногда пытаются навязать. И они будут из кожи лезть, чтобы докопаться до истины. Как только в гостевой комнате вспыхнет свет, они моментально ухватятся за этот факт и насочиняют таких небылиц, что мало не покажется. А если нам каким-то образом удастся обмануть их бдительность, то, как ты думаешь, сколько времени выдержит прислуга, у которой будет возможность подзаработать, рассказав какому-нибудь пронырливому журналисту, что происходит в этом доме?

– Я думаю, ты преувеличиваешь, – неуверенно возразила Джоан.

– Я бы сам хотел так думать. Не доверяй никому, Джоан. – Андерс насмешливо улыбнулся. – Кроме меня.

– Ты считаешь, что мне станет легче от этого?

К горлу Джоан подкатила тошнота. Она стала тереть пальцами виски, прикидывая, как ей использовать свое состояние в данной ситуации.

– Что, голова разболелась? – насмешливо спросил Андерс.

– Разве это не типично для всех жен? – ответила ему в тон Джоан.

– Еще как типично, – с напускной серьезностью ответил он. – Обычно это бывает после расторжения брака.

Джоан усмехнулась.

– Боишься, что наша сделка недостаточно прочно скреплена законом? Может, ты опасаешься, что, если мы будем спать раздельно, я могу потребовать аннулирования нашего брака?

– Я никогда не забиваю себе голову всякой ерундой. Зачем мне тратить время на такие мелочи, когда в моем распоряжении целая армия адвокатов? И потом я больше чем уверен, что суд не примет даже к рассмотрению просьбу об аннулировании брака, узнав, что буквально накануне бракосочетания невеста не только охотно спала со своим женихом, но даже напрашивалась на это.

– Это неправда.

– Неужели?

Андерс спокойно смотрел на нее, но Джоан каким-то седьмым чувством уловила идущее от него сексуальное напряжение. Немного игривый тон, которым он произнес слово «неужели», вернул ее к той ночи, когда она, сгорая от страстного желания, умоляла его войти в нее. Она поняла, что Андерс имел именно это в виду.

Джоан ощутила, как по ее телу пробежала волна такого же желания. Она вспыхнула как спичка от возбуждения при одном воспоминании о его прикосновениях в ту ночь.

– Мне запомнилось совсем другое, – добавил Андерс хрипловатым голосом.

Его насмешливый намек мог причинить Джоан боль, но ей было не до боли. Она только что похоронила сестру и поклялась на ее могиле, что сделает все возможное для ее осиротевшей дочери. Поэтому, если для этого надо забыть о собственном стыде и боли, о своих страхах и обидах, она сделает это. Она вступила в противоборство с самим Андерсом Рейнером, который безжалостно будет использовать ее для достижения своих целей. Джоан сказала себе, что ей нельзя забывать об этом и, следовательно, надо держать себя в руках, не поддаваться своим чувствам, какими бы сильными они ни были. Ради памяти Нэнси и ради ее крошечной дочери.