Хрущев - [15]
Дед Хрущева по материнской линии был поистине беднейшим из бедняков. «Он не умел ни читать, ни писать, — вспоминал Хрущев. — Мылся два раза в жизни: первый раз — когда его окунали в крестильную купель, второй — когда обмывали для похорон»>22. Вернувшись из армии, где прослужил двадцать пять лет, дед Хрущева, по рассказу внука, осел и начал крестьянствовать>23. Однако его корова «давала ровно столько молока, чтобы забелить суп» и тем скрыть отсутствие в нем картофеля>24. У деда Хрущева было три дочери: матерью Никиты стала Ксения (Аксинья). Когда подросла, она вместе со старшей сестрой Александрой отправилась в деревню Тишкино, где зарабатывала мытьем полов у местного помещика.
Деду Хрущева с отцовской стороны больше повезло в жизни. Никанор Хрущев, родившийся в 1852 году, был сыном крестьянина, в 1816 году бежавшего от помещика>25. Никанор служил в армии вместе с отцом Ксении. Однако, когда сын Никанора Сергей женился на Ксении и привез ее обратно в Калиновку, по рассказу Никиты Хрущева, «не успели они войти в дом, как его отец указал им на дверь. По тогдашнему обычаю, едва старший сын женился, отец отправлял его вон из дома, не выделяя ни земельного надела, ни иного имущества. Отец и мать переехали и поселились в другом месте, но жили в бедности»>26.
Здесь Хрущев ошибается: такого обычая у русских крестьян не было. Сыновья и невестки, как правило, жили вместе с родителями и вносили свой заработок в общий котел: к разделу хозяйства приводили только серьезные конфликты между поколениями. Такие разделы «происходили по желанию главы семейства или его сына, как правило, вследствие неустранимых разногласий между отцом и сыном». Только в таких случаях отец мог выгнать сына из дому «ни с чем или почти ни с чем, или же бунтарь-сын уходил из дому, не спрашивая позволения отца и рискуя не только навлечь на себя отцовский гнев, но и лишиться наследства»>27.
Если отца Никиты Хрущева и можно назвать жертвой обычая, то только в этом, последнем смысле. Никанор Хрущев выгонял Сергея из дому не один раз, а дважды. Безземельный бедняк, не имеющий никаких перспектив в родной деревне, Сергей покинул семью и отправился за 440 километров к юго-востоку, в донбасский город Юзовку. Там, по рассказу его сына Никиты, Сергей «сперва устроился разнорабочим на железную дорогу: сортировал шпалы, ровнял насыпь, ставил столбы, копал дренажные канавы. Когда эта сезонная работа кончилась, нанялся на кирпичную фабрику. Сперва месил глину и лепил кирпичи, а потом его допустили и к печи для обжига. Однако и это была временная работа»>28.
В Юзовке отец Никиты Хрущева заработал достаточно денег, чтобы поддержать семью и, кажется, вернуть себе уважение отца. По всей видимости, Сергей с семьей вновь поселился в доме Никанора Хрущева; далее Никита Хрущев рассказывает: «Отцовские деньги кончились, и дед снова выгнал нас из дому. Мы оказались в глиняной мазанке с грязным полом и крохотными оконцами. Меня дедушка любил. На ночь он пускал меня к себе в избу, на печь. Отец отправился в соседнюю деревню и нанялся батраком к помещику. Мать тоже ушла на заработки: стирала и шила одежду другим таким же крестьянкам»>29.
Два раза подряд лишившись относительно сносного существования, Ксения Хрущева никогда не давала мужу об этом забыть. Никита Хрущев вспоминал, как родители строили себе избу и как мать «на этой работе надорвалась и потом до самой смерти страдала грыжей»>30. Сама Ксения говорила, что вся работа легла на ее плечи, пока муж был в Юзовке. «Засосала моего шахтерская жизнь, — жаловалась она. — Сорвал он нас [в конце концов] из деревни на Успенский рудник»>31.
Вдобавок к безземельности Сергей и Ксения Хрущевы были безлошадными. В Вирятине богатство семьи оценивалось прежде всего по количеству лошадей. Почти в половине из 252 вирятинских дворов было по две-три лошади, в 71 — по одной, и лишь в 28 беднейших домах лошадей не было вовсе>32. «Мужик без лошади — не мужик, — говорили в деревнях, — он хворост на себе таскает»>33. Снова процитируем Хрущева: «Отец… работал зимой на шахтах, надеясь накопить денег и купить лошадь, чтобы выращивать достаточно картошки и капусты на прокорм семье. Но лошадь мы так и не завели»>34.
Хрущев вспоминал, что его родители лелеяли эту мечту даже после 1908 года, когда переехали в Юзовку. Там отец работал на шахтах, мать стирала белье, а сам он чистил паровые котлы. Однако «и отец, и мать — особенно мать — мечтали о том дне, когда вернутся в деревню, о домике, лошади и своей земле»>35.
В том, что мечта никак не становится явью, Ксения Хрущева винила мужа. По словам невестки Хрущева Любови Сизых, впервые встретившейся с Ксенией в конце 1930-х годов, свекровь почти не заговаривала о своем недавно скончавшемся муже, если же и упоминала о нем, то «без уважения», «как о никчемном человеке». Мать Хрущева — широколицая, суровая на вид, с гладко зачесанными назад волосами — была «сильной женщиной», а ее муж — «слабым», продолжает Сизых. «Ксения была не просто умной, но по-настоящему мудрой женщиной. Будь у нее хоть какое-то образование — о, это было бы нечто!»
