Хрущев. От пастуха до секретаря ЦК - [26]

Зато известно, что в первые годы пребывания в рабфаке Хрущев вторично женился. Его жену звали Марусей, но ее фамилия пока остается неизвестной историкам. У.Таубмэн утверждает, что этот брак был коротким, потому что Маруся, у которой была дочка от предыдущего брака, не испытывала желания воспитывать детей Никиты Хрущева от первого брака, которые к этому времени приехали на Донбасс. Брак с Марусей быстро распался.

Также известно, что в 1922 году Хрущев познакомился с 22-летней Ниной Петровной Кухарчук, которая была преподавателем политэкономии в окружной партийной школе в Юзовке и одновременно вела занятия на рабфаке, где учился Хрущев. Социальное, этнокультурное происхождение, а также образование и жизненный опыт Нины Кухарчук делали ее непохожей ни на прежних двух супруг Хрущева, ни на тех девушек и женщин, с кем обычно встречался Хрущев на Донбассе. Н.П.Кухарчук была дочерью богатых крестьян. (Ее мать получила в наследство несколько гектаров земли; ее отец имел три четверти га пахотной земли). Нина Кухарчук была украинкой из самых западных мест расселения украинского народа. Она родилась в деревне Васильево в провинции Холм (Хелм), в той части Польши, которая до революции входила в состав Российской империи. Она училась в Люблине, затем в Хелме и в школе хорошо выучила русский язык. Вместе с родителями она пережила австрийскую оккупацию. Затем после освобождения этой части Польши русскими, она с семьей эвакуировалась в Одессу, где закончила школу в 1919 году.

Из воспоминаний С.Н.Хрущева следует, что Нина Кухарчук принимала участие в партизанском движении и даже выполняла ответственные разведывательные поручения, тайком переходя линию фронта. Она вступила в большевистскую партию в 1920 году. В том же году возглавила женскую секцию коммунистической партии Западной Украины. Затем она отправилась на учебу в Москву в Свердловский университет. В Донбасс ее направили в составе комиссии для проведения чистки в рядах РКП(б). В 1924 году она и Никита Хрущев вступили в гражданский брак, который так и остался незарегистрированным. В то время такая практика была широко распространена особенно среди членов партии.

Нина Петровна осталась спутницей жизни Никиты Сергеевича вплоть до его смерти. Будучи организованной и хозяйственной женщиной, она умело справлялась с нелегкими домашними заботами разраставшейся семьи Хрущевых. Нина Петровна воспитывала не только своих детей, Раду,

Сергея и Лену, но и детей от первого брака Хрущева. Порой ей приходилось заботиться и о других родственниках, которые получали приют в доме Хрущева. Судя по всему, Нина Петровна оказывала стабилизирующее воздействие на своего импульсивного супруга. Обладая же более высокой образовательной и политической подготовкой, по сравнению со своим мужем, Нина Петровна могла дать ему немало дельных советов и по его работе.

Ко всему прочему Нина Петровна помогла Никите Сергеевичу лучше понять украинцев. Правда, Хрущев был знаком с братским славянским народом с детства, поскольку русская Калиновка находилась не так далеко от украинских сел. Возможно, что он, как и Меркул Праотцев, герой повести Н.Н.Лескова, с детства заметил хозяйственность украинцев, или малороссов, как их тогда называли. Когда Меркул пересекал "границу Великой России с Малороссией", которая проходила по широкой балке, он обратил внимание на то, что "на одном пологом скате была великорусская, совершенно разоренная деревушка с раскрытыми крышами и покосившимися избами, а на другом немножко более крутом и возвышенном берегу чистенький, как колпик, малороссийский хуторок… Все условия жизни был одни и те же: один климат, одна почва, одни перемены погоды; но… на великорусской стороне были поражающие нищета и голод, а на малорусской…, веяло иным. Малороссийский хутор процветал, великорусская деревня извелась вконец – и невозможно было решить: чего еще она здесь держится?"

Схожие бытовые различия бросились в глаза и Наташе, героине повести Бунина "Суходол", когда ее сослали в украинскую семью. Девушка восхищалась: "Одна хата хохлацкая чего стоила – ее белизна, ее гладкая ровная, очеретёная крыша. Как богато казалось в хате внутреннее убранство по сравнению с неряшливым убожеством суходольских изб!… Но удивительнее всего были хозяева. Чем они удивительны, она не совсем понимала, но чувствовала постоянно. Никогда не видела она таких опрятных, спокойных и ладных мужиков, как Шарый." В его супруге Марине Наташу особенно восхищало ее пение: "Когда она порою пела за работой, сдвинув брови, сильным грудным голосом, песню об осаде неверными Почаева, о том… как сама Божья матерь святой монастырь "рятувала", в голосе ее было столько безнадежности, завывания, но вместе с тем столько величия, силы, угрозы, что Наташка не спускала в жутком восторге глаз с нее".

Возможно, что схожие чувства испытывал и Никита Хрущев, слушая украинские песни. Аджубей вспоминал, как вместе с актерами Киевского театра оперы Хрущев пел песни украинского народа: "Шло своеобразное соревнование (голоса у Хрущева не было) на знание песен редких, фольклорных". Вспоминая последний день рождения отца, Сергей Хрущев писал, что он, как обычно в подобных случаях, пригласил гостей послушать песни. "Покопавшись в пластинках, отец улыбнулся: "Начнем с украинских песен, моих любимых"… И вот звучат: "Взяв би я бандуру", "Реве та стогне Днiпр широкий", и, наконец, самые любимые, в исполнении Козловского: "Дивлюсь я на небо" и "Чорнii брови, карii очi". Отец сидит в кресле, глаза его полуприкрыты, губы шевелятся, про себя он подпевает".